На главную страницу

ЛЕОНИД АНДРУСОН

1875, Усть-Нарва Эстляндской губ. — 1930, Ленинград

Финско-шведского происхождения; любил упоминать, что один из его предков был убит при взятии Нарвы Петром Великим. Дебютировал в печати в 1899 году переводом из Генриха Гейне. Сборники стихотворений выпускал дважды — «Сказка любви» (СПб, 1908) и «Тишина» (Осташков, 1922). Поэтическим переводом занимался постоянно; «Чтец- декламатор» перепечатывал его переложения из Р. Шаукаля и Р. Демеля, по сей день представляют интерес и переиздаются его переводы английских поэтов — Роберта Бернса и Джона Китса, не говоря уже о вкладе в перевод эстонской и финской литератур. Андрусона помнят также и благодаря его многолетней дружбе с Александром Грином.


ГОТФРИД АВГУСТ БЮРГЕР

(1747—1794)

КРАСАВИЦА ЗУСХЕН

Я знал ее давно: была
Она добра, скромна,
Я видел, как стройна, мила,
Как хороша она.
Я приходил, я уходил,
Как в синем море вал.
Вблизи нее я счастлив был,
Вдали — я не страдал.

Но время шло, и вот я стал
Другим: я полюбил,
Страдал в разлуке, тосковал,
Свиданьем с нею жил.
На свете ею лишь одной
С тех пор был занят я:
Она была мой труд, покой,
В ней жизнь была моя.

И слеп, и глух, и нем я стал
Во всем, что не она.
Меня луч солнца согревал,
Сияла мне луна,
Сверкали звезды, луг пестрел
В цветах… Я был слепой:
Я только на нее смотрел,
Весь мир был в ней одной.

Но время шло… Любовь прошла,
Как светлые мечты.
Она по-прежнему была
Царицей красоты.
Я приходил, я уходил,
Как в синем море вал.
Вблизи нее я счастлив был,
Вдали — я не страдал.

Вы, мудрецы, скажите, где,
Когда и как узнать —
Зачем удел людей везде
Любить, любя страдать?
И растолкуйте мне, зачем
Всё было так со мной,
Что был я слеп, и глух, и нем
И мир был в ней одной?

Я думал день и ночь, всегда,
И ночь и день опять.
Но этой тайны никогда
Не мог я разгадать.
Придет любовь и убежит,
Как ветер, как волна.
Откуда? И куда манит,
Куда зовет она?

ЭДУАРД МЁРИКЕ

(1804—1875)

КРАСАВИЦА РОТРАУТ

Как зовут златокудрую дочь короля?
       Ротраут, красавица Ротраут.
Красавица Ротраут не шьет, не прядет,
Как день свой проводит она, как живет?
       В лесах, на охоте.
Ах, если бы ловчим я в замке мог стать!
Ее на охоту всегда провожать.
       — Молчи, мое сердце!

Стал в замке он ловчим, недолго он ждал,
       Ротраут, красавица Ротраут,
На быстром коне и в леса и в поля
Всегда провожает он дочь короля,
       Красавицу Ротраут.
Ах, если бы сыном я был королю!
Я Ротраут, красавицу Ротраут люблю.
       — Молчи, мое сердце!

Под дубом в лесу отдыхали они.
       Смеется красавица Ротраут:
Зачем так полны твои взоры огня?
Будь смелым: целуй поскорее меня.
       Он в страхе бледнеет,
И верить боясь, что сбылася мечта,
Целует красавицу Ротраут в уста.
       — Молчи, мое сердце!

Домой они едут. И думает он:
       Ротраут, красавица Ротраут,
Ты можешь теперь королевою стать,
Ты можешь другого теперь целовать, —
       Не будет мне больно:
В лесу каждый листик видал и слыхал,
Как дочь короля я в уста целовал.
       — Молчи, мое сердце!

ДЕТЛЕВ ФОН ЛИЛИЕНКРОН

(1844—1909)

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

У порога дремлет клен,
Через сад проходит сон.
Месяц по небу плывет,
И во сне петух поет.
              Спи, волчонок, спи.

Спи, мой волк… Я в час ночной
Поцелую ротик твой.
Надо ножкам отдохнуть, -
Ждет их жизни трудный путь.
              Спи, волчонок, спи.

Спи, мой волк… Пора придет,
Буря крылья развернет:
Будут волка бить и гнать.
Времени не будет спать,
              Спи, волчонок, спи.

У порога дремлет клен,
Через сад проходит сон.
Месяц по небу плывет,
И во сне петух поет.
              Спи, волчонок, спи.

РИХАРД ДЕМЕЛЬ

(1863—1920)

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Взгляни — небо снова сине.
Над вершинами влажных берез
Вьются ласточки, словно рыбки.
       И ты хочешь плакать?

В душе твоей будут скоро
Стаи ласточек, золото солнца,
Шелест белых берез.
       И ты плачешь?

Моими глазами
В твои гляжу я,
Два маленьких солнца,
       И ты смеешься.

НЕЗАБУДКИ

Незабудки здесь, в кузнице дымной и темной,
Где молот оружье кует!
Разве мир незабудкою скромной
У ручья, за домом цветет?

Молоты тяжко в железо бьют,
       Куют, куют,
Спешат — работу кончают.
Пылает железо, вода шипит,
И когда лезвиё над огнем заблестит, —
       Черные руки сверкают.

Но порою склоняется темным лицом
Над цветами кузнец, отойдя от огня.
И чудится — кто-то поет над ручьем:
       Не забудь меня!

АЛЬФРЕД МОМБЕРТ

(1872—1942)

ОДИНОЧЕСТВО

За окном цветут цветы,
За окном поют птицы…

В свете солнца
Проходит дама.
Белое платье,
Красный зонтик…

Зеленое поле,
Синее небо.
Дама звонко смеется…

Разучился ли мир говорить?
Или я ничего не слышу?
В темной комнате тупо лежу я.
Возятся мыши у сюртука.
Я пою мою песенку:
«Я, это — я».
Мыши с этим согласны.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Тихо падает на землю снег.
Тихо падает на землю снег.
Скоро мы будем покрыты снегом.

Как прекрасна ты усталая,
Молодая женщина!

В белом тумане дремлет красное солнце,
Огненно-красное сердце в тумане.

Солнце устало сиять,
Сердце устало любить.
Отдыха хочет оно: уснуть,
Уснуть.

Как прекрасна ты спящая,
Молодая женщина!

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Кровью плачет на белом снегу заходящее солнце…
Тихо, тихо — я слышу тебя — ты поешь, Пресвятая:

       «Горек, изранен мой рот: я Его целовала,
       Тело мое холоднo и болит: я Его согревала,
       Пусто, мертвo мое сердце: Его я любила…»

Тихо, тихо — я слышу во сне — ты поешь, Пресвятая.

РОБЕРТ БЕРНС

(1759—1796)

* * *

Боченок пива Биль сварил.
И я да Аллен поскорей
Бежим к нему. И в эту ночь
Не сыщешь парня веселей.

Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.

Три развеселых молодца
Смеясь за кружкой кружку пьем.
Бог даст здоровья, — мы еще
Не раз так время проведем.

Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.

Рогатый месяц уж плывет
Высоко в синем небе. Ишь
Мигает нам: пора домой.
Ну нет, голубчик мой, шалишь!

Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.

Кислятина! кому на ум
Взбредет идти домой, — глупец!
У нас, друг мой, кто после всех
Летит под стол, — тот молодец!

Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.

* * *

Всё обнял черной ночи мрак.
Но светел-радостен кабак.
Тому, кто пьян, стакан вина —
Свет солнца, звезды и луна.

Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.

Жизнь — праздник знатным господам
И холод-голод беднякам.
Но здесь для всех почет один.
Здесь каждый пьяный — господин.

Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.

Святая влага! Я топлю
В ней долю горькую мою:
На дне веселье, — пью до дна,
Пью и смеюсь… Еще вина!

Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.

ДЖОН КИТС

(1795—1821)

LA BELLE DAME SANS MERCI
Баллада

I

Зачем здесь, рыцарь, бродишь ты
       Один, угрюм и бледнолиц?
Осока в озере мертва,
       Не слышно птиц.

II

Какой жестокою тоской
       Твоя душа потрясена?
Дупло у белки уж полно
       И жатва убрана.

III

Бледно, как лилии, чело,
       Морщины — след горячих слез.
Согнала скорбь со впалых щек
       Цвет блеклых роз.

IV

Я встретил девушку в лучах —
       Дитя пленительное фей,
Был гибок стан, воздушен шаг,
       Дик блеск очей.

V

Я сплел венок. Я стройный стан
       Гирляндами цветов обвил,
И странный взгляд сказал: люблю,
       Вздох томен был.

VI

И долго ехали в лугах
       Мы с нею на моем коне.
И голос, полный странных чар,
       Пел песню-сказку мне.

VII

Понравились ей — дикий мед
       И пища скромная моя.
И голос нежный мне сказал —
       «Люблю тебя».

VIII

Мы в грот ее вошли. Там я
       Ее рыданья услыхал.
И странно-дикие глаза
       Я целовал.

IX

Там убаюкала затем
       Она меня — о, горе мне! —
Последним сном забылся я
       В покинутой стране.

X

Смертельно-бледных королей
       И рыцарей увидел я.
«Страшись! La Belle Dame sans Merci —
       Владычица твоя!»

XI

Угрозы страшные кричал
       Хор исступленных голосов.
И вот — проснулся я в стране
       Покинутых холмов.

XII

Вот почему скитаюсь я
       Один, угрюм и бледнолиц,
Здесь по холмам… Трава мертва.
       Не слышно птиц.

СТИВЕН ФИЛИПС

(1868—1915)

* * *

Ты после смерти, милая, живешь:
Кровь льется в розах и цветет в весне.
И всё же…

Очей твоих сиянье в небесах.
Твой звонкий смех в журчании ручья.
И всё же…

В закате трепет золотых волос.
В рассвете — груди белые твои.
И всё же…

Невинность — в белом серебре росы.
И нежность — в белоснежной пене волн.
И всё же…

Душа твоя — прозрачный лунный свет…
И вздохи моря вечером: всё — ты.
И всё же!..