ФРАГМЕНТ

...Послушай, Мелисс. Вот смотрю опять
на лунный свет, и мне вчерашний сон
припомнился...

        Стою вчера один
я у окошка, что на луг выходит,
и на небо смотрю...
                            И вдруг Луна
тихонько отделяется от неба
и падает... и прямо на меня
летит, растет, всё ближе, всё огромней,
и пронеслась, ударившись о луг...
Воспламененная, она туман
искрящийся метала и шипела,
как раскаленный уголек в воде...
Я обомлел от страха...
                                        А Луна,
подобно головешке, на лугу,
чернея, угасала, и трава
вокруг нее дымилась...
                                        Я на небо
опять взглянул – и увидал просвет...
иль как бы след... иль как бы нишу – в месте,
откуда сорвалась она, и вот
с тех пор очнуться не могу от страха...

– Да как не испугаться! Ведь Луне
упасть к тебе на луг – пустое дело...
– Кто знает?.. Разве мало летом видим
падучих звезд?..
                            – Наивный человек!
Да штука в том, что звезд на небе – уйма,
и мал ущерб, коль упадет одна
или другая: тысячи остались.
Луна ж – одна!
                            Падения ее –
иначе как во сне – никто не видел...

* * *

Любил всегда я этот холм пустынный
И эти заросли, что замыкают
От глаз повсюду горизонт далекий.
Но в созерцаньи тихом я за ними
Безбрежья, беспредельности молчанья
Угадываю, и от страха сердце
Сжимается ненадолго. А слыша
Порывы ветра меж кустов, я ветер
Молчанью этих бесконечных далей
Уподобляю. В них обоих – вечность,
И будущие дни, и голоса
Времен угасших, и мой разум в этой
Безбрежности, как челн, изнемогает,
И мне отрадно в этом мире гибнуть.

* * *

Брат Франческо, сколько света обнимает
Этот купол, построенный Виньолой,
Где, скрестивши руки, в смертном сне почивает
Твое голое тело на земле, тоже голой.

Пламенеет июль, и над равниной трудовою
Тает песня любви, и я жду, что услышит
В песне Умбрии слух мой тебя, и тобою
Небо нежное Умбрии еще, кажется, дышит.

На горизонте родины твоей холмистой,
Как будто на пороге твоего рая,
В безлюдьи тихом свет встает лучистый.

Тебя в нем вижу. Руку простирая
К солнцу, ты говоришь:
                                    "Благословен будь, Отче,
Нам давший Смерть, Сестру нашу по плоти".

* * *

Кафе в Триесте, за твоими мраморными столиками
пишу я нынче стихи веселые,
окруженный говорливыми алкоголиками.

Кафе плебеев, логово воровское,
здесь годы мученические мною прожиты,
из них я выплыл с новою душою.

Сколько раз повторял я: "И смерть не ответит
в пустоте, что себе ожидаю за нею,
зачем я прожил эту жизнь на свете?"

Теперь, вспоминая об этом, краснею.
(Но если жизнь и впрямь есть ошибка – знаю,
в глазах недруга я буду еще смешнее...)

Кафе подонков, где лицо, бывало,
я в муке закрывал, – веселым на себя смотрю нынче взглядом, –
ты даже итальянца с югославом
до поздней ночи объединяешь – за биллиардом.

ЭПИТАФИЯ АРМИИ НАЕМНИКОВ

В тот час, когда валились неба своды
И колебались основанья гор,
Наемных этих войск погибли взводы,
Усердно выполняя договор.

Они плечами небо поддержали,
Остановили буйный сдвиг земли,
Что Бог покинул, честно отстояли
И за паек вселенную спасли.

* * *

Строят
Там, над озером, каменный дом богачу.
И обводят решеткой.
Остриями стальными
Ее клинья пронзили бы руку насквозь.
Вот ограда,
Чтоб поодаль держалась прохожая чернь,
И голодный бродяга, и стаи мальчишек
С их докучливым криком.
Ну, готова ограда. Теперь сквозь нее не проникнет
Никогда и никто.
Лишь ночные туманы,
Да рассветы,
Да смерть.

* * *

Прачка – член Армии Спасенья.
Над кадкой с мыльной пеной, выжимая
Старательно исподнее белье,
Она поет о том, что так и Иисус
С нее грехи, как щелоком, отмоет,
И темные деянья
Против людей и Бога станут белы,
Как снег в метель.
Она стирает сподники. Она поет
Про Страшный Суд,
Про День Последней и Всеобщей Стирки.

БАЛЛАДА О МЕСЯЦЕ

Над кузницею месяц
замедлил тихий путь,
долинам раскрывая
серебряную грудь.

И бледный мальчик смотрит
на месяц, и шумит
в долинах гулкий ветер,
а мальчик говорит:

- "Беги скорее, месяц,
цыгане там идут,
серебряное сердце
твое они возьмут,
они его разрубят
на тысячу частей
и накуют на кузне
серебряных перстней".

- "Мальчишка, ты мешаешь
плясать моим лучам,
сам берегись - воруют
цыгане по ночам".

- "Беги, спасайся, месяц,
я слышу храп коней..."
- "Мальчишка, не сомни мне
Серебряных лучей"

Гудит в долине бубен,
тревожит дрему нив,
тень всадника мелькает
меж темени олив.

Вот показался всадник
из-за кривых стволов,
он с месяца не сводит
коричневых зрачков...

Но резко ночь пронзает
зловещий крик совы
и убегает месяц
с померкнувшей травы.

А мальчик ухватился
за тонкий лунный луч
и с месяцем укрылся
меж набежавших туч.

В холодной кузне плачет
без серебра коваль,
шумит в оливах ветер,
в туманах тонет даль.