На главную страницу

НИКОЛАЙ ЭНГЕЛЬГАРДТ

1867 - 1942, блокада Ленинграда

Сын публициста-народника (автора "Писем из деревни"), профессора химии С.-Петербургского земледельческого института А. Н. Энгельгардта (1828-1893) и писательницы, составительницы Полного немецко-русского словаря Анны Николаевны, урожд. Макаровой. После окончания Смоленской гимназии учился в Лесном институте, откуда ушел, не окончив его. Занялся творчеством: писал под псевдонимом Гард. Друг юности, К. Д. Бальмонт (на чьей бывшей жене Энгельгардт женился) так характеризовал Энгельгардта: "очаровательный отшельник, мечтатель", "истинный поэт - хрустальной чистоты и умница". (Заметим, что их дочь, Анна Энгельгард, стала второй женой Н. С. Гумилева, и также умерла во время Ленинградской блокады). В ХХ веке опубликовал серию исторических романов (в основном - в "Историческом вестнике"). Его "История русской литературы" (1902-1903) была рекомендована в качестве учебного пособия на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Энгельгардт удостоился "отзыва" со стороны брата революционера-демократа В. А. Добролюбова, который назвал его "современным Булгариным". Энгельгардт был видным публицистом (псевд. Мирянин), принимал участие в "Санкт-Петербургских ведомостях", "Вестнике иностранной литературы" и "Неделе", затем в 1897-1904 был сотрудником "Нового времени". С октября 1904 по декабрь 1906 Энгельгардт был ведущим отдела "Современная летопись" в журнале "Русский вестник", с октября 1906 недолгое время редактировал еженедельник "Новая Россия". Отдельно издал "Сказки" (1890), "Стихотворения" (1890). После революции остался в России, - его вызывали в ЧК, но позже оставили в покое. Он делал переводы для издательства "Всемирная литература", занимался драматургией, все более впадая в нищету, в 1931 году вышел на пенсию. Архив Энгельгардта хранится в РГАЛИ.


ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА

(1304-1374)

* * *

Дни юношеских мук, любви расцвет печальный,
Когда я был иной… Отрада для певца,
В те годы песнь была, и с ней мой голос дальный,
И вздох мой долетит к вам, чуткие сердца.

Кто скорбь любви познал, поймет мой гимн прощальный,
Надежды тщетные и муки без конца,
Однообразный стон, вопль сердца погребальный…
И сожаленье смех сотрет с его лица.

Но вижу хорошо, что долго был я басней
В устах народа и, всех кар иных ужасней,
Что самому себе я ныне стал смешон;

И плод моих безумств лишь совести терзанье,
И стыд за прошлое, и горькое сознанье:
Здесь все, что любим мы, увы! минутный сон…

ПЬЕР ДЕ РОНСАР

(1524-1585)

ОДА

Дитя мое, идем взглянуть на розу,
Что поутру пурпурный свой наряд
В лучах зари прекрасной распахнула.
В ее листах теперь такая свежесть,
Какою юность в твой невинный взгляд,
В твои уста и щеки нежные вдохнула?

Увы! Еще закат пылает яркий,
А уж она увяла, посмотри,
И лепестки печально отряхает!
Ты мачеха воистину, природа,
Когда лишь от зари и до зари
Такой цветок живет, благоухает!

И так, дитя,поверь мне, невозвратно
Как день мелькнут года твоей красы
И с ними прелесть первая расцвета!
Срывай, срывай отраду юной жизни!
Наступят скорбной старости часы -
       Увянешь ты, как роза эта.

ФРАНСУА-ГИЙОМ-ЖАН-СТАНИСЛАВ АНДРИЁ

(1759-1833)

ОЧАРОВАНИЕ

Улыбка юности, пленительная греза, -
Очарование, минутный гость весны!
Зачем утратить мы тебя осуждены,
Как запах - сорванная роза.

О, не вернутся годы те,
Когда так пылко сердце восхищалось,
Когда очам вселенная являлась
В неизъяснимой красоте.

Тот пламень дважды вспыхивал ли в нас?
Нет, сердце больше не трепещет...
Пускай оно тепло, но уж огонь погас,
И пепел искрой не заблещет.

Ничто, ничто тебя не пробудить!
Томлюсь печальный, без желаний...
Лишь память верная хранит
Рой сладостных воспоминаний.

АРМАН СЮЛЛИ–ПРЮДОМ

(1839–1907)

ДВА ГОЛОСА

Два голоса попеременно
В душе взволнованной встают все вновь и вновь:
Ум богохульствует надменно,
И Бога проповедует любовь.

- У мира нет отца, нет вечного владыки!
Смотри: повсюду зло царит! -
Так разум сердцу говорит.
Оно в ответ: "Мы верой лишь велики,

В Творце надежду положи,
Люби и верь, - одна дорога!!
Бессмертно я, - и осязаю Бога!!"
Но разум говорит спокойно: "Докажи".

БОЛЬНАЯ

Средь ночи глубокой осенней,
Дрожа, огонек угасает,
И в комнате розовый отблеск:
На стены и на пол бросает.

Белеет в углу занавеска,
Но странно: не слышно дыханья...
И гаснет в фарфоре светильня,
Бесшумны огня колыханья.

Никто и не знал, что малютка
Неслышно меж темь умирала.
Склонясь к изголовью в постели,
Усталая мать задремала.

Но крадутся ножки босые...
Дверь, скрипнув слегка, отворилась:
Пришли ее братья проведать.
А смерть над больной наклонилась.

"Уснула сестрица", - сказали, -
Какие холодные руки!
Глаза неподвижны; живые
В устах ее замерли звуки.

Как страшно, как пусто в алькове!
Какое молчанье в кроватке!
Не дрогнет на ней одеяло,
Его не шевелятся складки...

И мама сидит неподвижно;
Уснула - и что теперь будет!!
Что делать нам? Лучше оставим,
А Боженька сам их разбудить..."

В кроватки они возвратились,
Спеша, оглянуться боялись;
Вдруг стало им скучно, тоскливо,
И в страхе они разрыдались.

ДЖОН МЕЙСФИЛД

(1878-1967)

ДОРОГА В ТЬЮКСБЕРИ

Хорошо на дорогу пойти и бродить, не зная - где,
По полям и лугам шагать неизвестно - зачем и куда,
На холодном колючем ветру, подымая пыль в борозде,
Под раздольем синих небес, где летит облаков гряда!

И прилечь у края ручья в высокой зеленой траве,
Где наперстянка цветет, колокольчик и дрок золотой.
А когда загораются звезды в померкнувшей синеве,
Застенчивые олени приходят на водопой.

О, почуять, как дождь сечет и как пахнет родная земля!
Эта радость превыше слов, только кровь пускается в пляс!
И веселой зыбью дрожат благодатные наши поля,
Слыша шумные игры ягнят и неистовый птичий глас.