Семейный тандем Ганзенов внес уникальный как по объему, так и по качеству вклад в русское переводческое искусство. За почти 30 лет их совместной деятельности на русском языке вышли целые собрания сочинений Андерсена, Ибсена, Гамсуна, Стриндберга и других скандинавских классиков, причем большая часть переводов А. и П. Ганзенов стала классическими и переиздается до сих пор. В 1917 году Петр Ганзен убыл по служебным делам в Данию и более не возвращался в Россию. Анна Васильевна осталась в СССР, в 20-е – 30-е годы вела общественно-литературную работу, была секретарем Ленинградского отделения Союза писателей. Умерла зимой 1942 года в самые страшные месяцы блокады Ленинграда.
ПЛАНЫ
Как живо вспоминаю я тот счастливый час,
когда в печати стих свой увидел в первый раз.
Усевшись у камина, я трубку закурил,
пуская кольца дыма, мечтами воспарил:
«Воздвигну чудо-замок я, солнечный дворец,
весь Север он осветит, – в нем будет жить певец.
К дворцу потом пристрою уютный теремок;
войдет в него хозяйкой мой маленький дружок».
И план замысловатый, пока он был вчерне,
казался гармоничным, разумным мне вполне.
Когда ж дошло до дела, то кончилось вот чем:
большое стало малым, а малое – ничем.
СОЖЖЕННЫЕ КОРАБЛИ
Повернул он свои корабли;
стали к северу гордо кормами;
от холодной родимой земли
он за новыми поплыл богами.
Заволок все туман позади;
потонули в нем снежные горы;
для пловца – цель и смысл впереди, –
светлый юг приковал его взоры!
Там он вышел и сжег корабли.
Лишь дымок прихотливый, свободный,
сизой струйкой, не тая вдали,
потянулся на север холодный. –
Он остался; но каждую ночь
к снежным высям земли нелюдимой
от цветущего берега прочь
кто-то мчится, тоскою томимый!
СВЕТОБОЯЗНЬ
Я был в семье и в школе
прехрабрый мальчуган,
но днем лишь; чуть же в поле,
бывало, пал туман,
и поползли в долины
ночные тени с гор,—
ужасные картины
мне рисовал мой взор.
Из сказок и преданий
рать призраков ползла,
и ночь мне ряд терзаний,
а не покой несла.
Теперь не так бывает:
какъ воск в пылу огня,
вся храбрость моя тает
при свете ярком дня.
Мне духи зла дневные
страшны; мне жизни шум
в мозг иглы ледяные
вонзает, мутитъ ум.
Мир призраков туманный
мне нужен, тьмы покров;
он — щит, доспех мой бранный,
я в нем на бой готов.
Я грудью рассекаю
туман, орлом паря;
но крылья опускаю,
едва блеснет заря.
Так, если подвиг мною
и будет совершен,—
наверно тьмой ночною
навеян будет он.
ФРИТЬОФУ НАНСЕНУ
Шел от известного к неведомому он,
Как мысль, предчувствием одним руководимый.
Разгадки тайна ждет там от с испокон времен,
Куда с собой унес он флаг страны родимой.
Тот славный флаг им в путь недаром взят с собой:
Будить норманнов дух геройский он в нем станет.
Когда же снова их увидит край родной
И к берегам норвежским витязь вновь пристанет?
На «Фраме» вместе с ним – сдается нам – плывет
И счастье юное Норвегии родимой!
Сдается – солнца блеск полнощный принесет
На нашем флаге он – герой неустрашимый!
Сдается – ринулся он встречу духам злым,
Чтоб помешать раздор им сеять между нами!
Ведь подвиг – что огонь; расплавленные им,
Сольемся мы в один победный меч сердцами!
КАРТИНКА
Вьётся змейкою дорожка;
Покосившийся немножко
На́бок домик там стоит.
Дверь с петлёй слететь грозит;
Словно щурятся оконца
От лучей вечерних солнца.
Вьются ласточки… Щенок
Лает, глядя на порог.
На пороге, улыбаясь
И с ребёнком забавляясь,
Мать-красавица сидит;
На щеках заря горит.
Мальчуган здоровьем дышит
И румянцем так и пышет.
Он совсем не хочет спать!
По ножонкам толстым мать
Бьёт его за то шутливо.
Кот преважно, молчаливо
Дремлет… Ах, какой испуг!
На нос муха села вдруг!
Цап! — Не будь такой задорной! —
И опять, что твой придворный
Развалился, — важный вид!
А дитя как ангел спит!..