* * *

Из тьмы кромешной я смотрю
В ночную мглу, где свет потух,
И всех богов благодарю
За свой неукротимый дух!

Окровавленной головы
Не гнул я в лапах палача
И взмах тяжелой булавы
Встречал не дрогнув, не крича.

За этим миром зла и слез
Лишь ужас ада впереди;
Полно грядущее угроз,
Но страха нет в моей груди!

Пусть узки крепких врат столбы,
Пусть карам счет потерян там,
Я господин своей Судьбы,
Своей души я кормчий сам!

ТКАЦКИЙ СТАНОК

Я тку и тку свой мир, заправив свой станок:
Свои я грезы тку, на ткани их творя,
И в комнате своей сижу я, одинок
Но мне подвластно всё: и суша, и моря,
И звезды, что с небес летят ко мне, горя.

Я вытку жизнь свою и всю свою любовь:
За ниткой нитку мне на раме ткут персты.
Короны падают и льется чья-то кровь;
Проходит мимо мир стыда и нищеты,
Проходит славы мир. А я я тку мечты.

Мой мир, единственный, весь посвящен мечтам
Всё счастье в творчестве! Иного не хочу!
Не то ли мир, чем кажется он нам?
Как знать, быть может, Бог и мнится мне, ткачу,
Что в одиночестве Он ткет миров парчу.

ГРУЗЫ

Квинквирема Ниневии из Офира днем лучистым
Возвращается на веслах в порт знакомой Палестины;
              Груз: мехи с вином душистым,
              Павианы, кедр, павлины,
И сандал лилово-алый, и клыков слоновых груды.

Из Панамы, с Перешейка, мимо южных пальм, как птица,
Галеон плывет испанский в океанские просторы;
              В трюме: пряная корица,
              Золотые моидоры,
И алмазы, и топазы, аметисты, изумруды.

Вдоль Ла-Манша, буйным мартом, тащит груз британец валкий,
Залепивший грязной солью и трубу свою, и тросы:
              Уголь каменный и балки,
              Штабель дров, свинец, подносы,
Скобяной товар и груды жестяной простой посуды.

* * *

Вечерний ветер выл в потемках чащ лесных,
В потемках чащ лесных, хранивших с древних лет,
Хранивших с древних лет всю скорбь веков иных,
Всю скорбь веков иных И верилось, и нет,
И верилось, и нет, что ветру знать дано,
Что ветру знать дано печаль всех тех, кто был,
Печаль всех тех, кто был и кто истлел давно
«И кто истлел давно», вечерний ветер выл.

НА ЗАРЕ БЫТИЯ

На берегу морском я лег
Побыть с самим собой
Горячий луч лицо мне жег;
Вблизи шумел прибой.

Играли пальцы праздных рук
Нагревшимся песком,
А волны шли. Прибоя звук
Был как весенний гром.

И льнули камешки теплей,
И ластились к руке,
Как будто маленьких людей
Нашел я на песке

Песчинки в пальцах, горячи,
Журчали, как родник
Повсюду искрились лучи
И так мой сон возник.

Как здесь тому назад века
Всё было так же там:
Забытый берег, облака
И на песке я сам.

Как и сегодня, вал блестел,
Взбегая на песок,
И руки пра-пеласгу грел
Песчинок теплых ток.

Откуда я, и где мой дом,
И кто я, я не знал,
И как на языке чужом
Я это море звал.

Я только знал, что реял луч,
Как нынче, надо мной;
Что был меж смуглых пальцев жгуч
Песчинок мелких рой.

СМЕНА ЧАСОВОГО

Пришли сменить. Ну, часовой,
Как ночь прошла? Ты был в пикете?
«Тоскливо было. Холод. Мгла.
Как и обычно на рассвете»

«Что слышал, видел?» «Ничего.
В болоте птица лишь кричала,
Да с неба западного, с час
Тому назад, звезда упала».

«Звезда упала? Ну, так что ж?»
«Нет, так почудилось мне это:
Мне показалось, будто Бог
Сменил пикет за лесом где-то».

ПРЕВРАЩЕНИЯ

1

Я был когда-то гончаром,
Чьи пальцы по модели
Послушной глине форму дать,
Вращая круг, умели.
Теперь я, жизнью умудрен,
С недавних пор смирился
И, перестав быть гончаром,
Быть глиной научился.

2

Когда-то я поэтом был:
Одну другой сменяя,
Писал я песни без числа,
Сердца людей пленяя
Но я узнал с недавних пор,
Что есть удел чудесней:
Я быть поэтом перестал
И стал теперь я песней.

3

Мечи когда-то я ковал
Из серебристой стали;
В сраженьях те клинки не раз
Звенели и блистали
С тех пор молчанья я познал
Восторг благоговейный,
И нынче кованым мечом
Стал мастер оружейный.

4

Я дерзновенным в мире был
Мечтателем когда-то
И дерзко расточал кругом
Смарагды, жемчуг, злато
Но, перед Высшим Божеством
Упав с мольбой святою,
Былой мечтатель прежних дней,
Я стал теперь мечтою.