На главную страницу

CЕРГЕЙ МАМОНТОВ

1867 – 1915

Сын знаменитого русского предпринимателя, мецената и скульптора, Саввы Ивановича Мамонтова был драматургом, беллетристом, поэтом и театральным критиком. «Империя» его отца, великого мецената рухнула в 1899 году, когда тот не сумел расплатиться с долгами и на несколько месяцев попал в тюрьму, где по памяти занимался портретной скульптурой. На суде Мамонтова-отца защищал знаменитый адвокат Плевако; присяжными Мамонтов был оправдан. В конце 1900, после суда, Мамонтов поселился в Бутырском проезде у Бутырской заставы при гончарном заводе «Абрамцево». А годом позже (видимо, отчасти для поддержания семейной чести) младший Мамонтов, Сергей Саввич, выпустил собственную книгу в двести страниц: «Были и сны. Рассказы и стихи». М., 1902. Стихи, кстати, были очень недурные, в манере Тютчева. Есть в книге и раздел «Новейшие французские поэты» снабженный оригинальным предисловием. Настолько оригинальным, что его имеет смысл процитировать: В прошлом году в Париже вышла книга (“Poétes d’Aujourd’hui”. 1880 – 1900 гг.), заключающая в себе образчики стихотворений новейших поэтов, у нас почти неизвестных. Все они принадлежат к школе «символистов». В сборник, вместе с громкими именами Поля Верлэна и Метерлинка, вошел целый длинный ряд имен молодых литераторов, мало известных даже в их отечестве. Наряду с пьесами, облеченными в законченную поэтическую форму, попадаются полустихи и отрывки прозы, претендующей на какой-то ритм. В большинстве случаев все это бездарные потуги посредственных и бедных дарований сказать новое слово, создать новую форму: получается нечто дикое и малопонятное. Но и в этом хаосе местами попадаются блестки, не лишенные оригинальности и своеобразной красоты, дающей некоторую надежду, что новая школа не окажется пустоцветом. История все перевернула за столетие: в забвение попали не Рембо, Барбюс и Герен, а книга Сергея Саввича Мамонтова, да и все его литературное наследие. Но теперь, по прошествии классического столетия, которого чаще всего не могут пережить ни человек, ни вино, ни жемчуг, наступает срок, когда стихи воскресают. Прошу обратить внимание на перевод из Анри Барбюса: вероятно, что это первый русский перевод из Барбюса – свою первую и единственную книгу стихов «Плакальщицы» он выпустил в 1895 году, а его прозой коммунисты заинтересовались много позже.


ПОЛЬ ВЕРЛЕН

(1844 – 1896)

ЛЮБИМЫЙ СОН

Мне часто снится сон и разум мой тревожит;
Я вижу женщину – любовь сроднила нас…
Свой облик дорогой меняя всякий раз,
Она душевный мир во мне постигнуть может.

Доступно для нее мерцанье смутных грез,
И сердца тайники ей лишь одной открыты;
Она одна мой лоб, морщинами изрытый,
Способна освежить росою чистых слез.

Но цвет ее волос припомнить я не в силах,
И имя позабыл… Оно в себе таит
Все обаяние имен, когда-то милых…

Спокойный взор ее бесстрастен, как гранит,
И прелесть голосов, заглохнувших в могилах,
В простых ее речах таинственно звучит.


АРТЮР РЕМБО

(1854 – 1891)

ОН СПИТ…

В зеленеющей яме щебечет ручей,
За траву безрассудно хватаясь клочками
Серебристой струи. Пеной ярких лучей
Солнце брызжет в долину, горя над холмами.

Рот открыв, без фуражки, солдат молодой,
Погруженный затылком в зеленое ложе,
Спит. С небес льется свет, словно дождь золотой,
Оттеняя в траве белизну его кожи.

В незабудках запрятаны ноги, а он,
Как ребенок, улыбкой во сне озарен.
Он озяб. Пусть природа беднягу согреет!

От цветов аромат по долине разлит.
На припеке солдатик, раскинувшись, спит.
У него под ключицею рана чернеет.


АНДРЕ-ФЕРДИНАНД ГЕРОЛЬД*

(1865 – 1940)

* * *

Уныло падает на землю мрак холодный,
Уныло падают на землю хлопья снега.

Куда девалися сухие листья?
– Сухие листья все во власти смерти.
На землю падают лишь мрак и хлопья снега
И, словно злые ангелы, стучатся
В дверные ржавые засовы…
Те ангелы, что муки нам приносят.

Печально по небу ползут седые тучи,
Дома кругом стоят безмолвно, как могилы,
И всюду падает лишь снег да мрак холодный.


*В современной русской традиции фамилию этого поэта чаще пишут «Эро».


АНРИ БАРБЮС

(1873 – 1935)

* * *

Пишу я; лампа мне внимает;
Часы, стуча, чего-то ждут.
Мой взор дремота застилает
И сны твои ко мне плывут…

Охвачен легкой лихорадкой,
Твой голос милый слышу я
И бледных рук моих украдкой
Рука касается твоя.

Со мной в груди моей ты дышишь;
Былая страсть встает во мне,
И я не знаю: ты ль мне пишешь,
Иль я пишу тебе во сне?..


ШАРЛЬ ГЕРЕН

(1873 – 1907)

ЖЕЛАНИЕ

Быть человеком – вот венец моих желаний,
В стихах давать ответ на вопль людских страданий…
Чтоб не в досужий час и не с улыбкой праздной
К творениям моим читатель приступал,
Как входит он подчас в трактирный пышный зал
Под звуки пения и музыки развязной.
Несчастным нет утех от пенья моего,
И женщине мой стих не скажет ничего,
Зато старательно собратья мне внимают
И говорят, смеясь: «Слова, одни слова!
В балетах площадных так страсть изображают,
И мыслит так дитя, рожденное едва…
Как смеет он судить о скорби беспощадной
С визгливой флейтою и рифмою нарядной?..
Писаке этому едва-едва под стать
Своими виршами заборы украшать!»
Увы! Я признаю правдивость их суждений!
Но кто ж в меня вселит живой и чуткий гений,
Чтоб вникнуть в дух людей и в тайны их мышлений?..
Ужели никогда в созданиях моих
Любовник не найдет огня своих лобзаний?
Ужели никогда в наборе слов пустых
Не будет отзвука мучительных рыданий?


ЖОРЖ РОДЕНБАХ

(1855 – 1898)

ВЕЧЕРНЯЯ НЕГА

Нега, вечерняя нега, во мгле, без огня…
Сумерки тихи, как веянье смерти желанной,
Крадутся тени, тайком обнимая меня,
Все засыпает кругом под фатою туманной.

Ласка приветливой смерти во мгле разлита,
В зеркале мутном улыбка прощанья застыла.
Мнится мне, будто уносит меня темнота,
Словно и сам я отчасти уж житель могилы…

В рамах старинных картины висят на стенах –
С детства знакомы и памятны мне их полотна…
Только теперь, мне сдается, как будто впотьмах,
Черный, невиданный снег осыпает их плотно.

Нега вечерняя, нега, щемящая грудь,
Как переливы далекие скрипки певучей!..
Чуткой подруге заветные мысли вдохнуть
Можно без слов под наплывом безмолвных созвучий…

Медленно проблеск последний на небе угас,
В дымку сплошную слилися кругом очертанья.
Мрак благодатный сковал воедино и нас –
Те же у нас помышленья и те же желанья.


МОРИС МЕТЕРЛИНК

(1862 – 1949)

ПЕСНЯ

– Если он сюда вернется,
Что ему сказать?
– Ты скажи, что до могилы
Я умела ждать…

– Если ж я ему при встрече
Покажусь чужой?
– Приласкай его, как брата:
Он устал душой…

– Ну а если про тебя он
Спросит невзначай?
– Молча перстень мой любимый
Ты ему отдай…

– А про комнату пустую
Что ему сказать?
– На угасшую лампаду
Можешь указать…

– Но тогда про час последний
Он задаст вопрос…
– Отвечай, что я смеялась,
Чтоб не знал он слез…