* * *

Ни пламенем бушующим и злым,
Ни лезвием победного булата,
Ни буйными погромами солдата,
Которым ты не раз был предан, Рим;

Ни колесом Фортуны роковым,
Ни временем, чья зависть злом чревата,
Ни мощью царств, что на тебе подъята,
Ни мщением небесным и людским;

Ни вихревым встрясающим порывом,
Ни гневом рек и бурным их разливом,
Чей на тебя не раз вздымался вал,

Не сокрушен настолько ты в гордыне,
Чтоб жалкого остатка и поныне
Величием ты мир не изумлял.

* * *

Вхожу ль я во дворец, - лишь чинность обращений,
Лишь спесь я нахожу, порок под мишурой
; Лишь непривычный шум, созвучий странных строй
И благолепие пурпурных облачений.

Спускаюсь ли я в банк, - вестей и сообщений
Собране нахожу, с безмерною лихвой;
Купцов, изгнанников Флоренции родной,
И Съены бедняков в печали их лишений.

Куда б я ни пришел, я нахожу вокруг
Кортеж Венериных сластолюбивых слуг,
Являющий соблазн любовных чар повсюду.

Иду ли дальше я, - покинув новый Рим,
В древнейший ли вхожу, - оставленную им
Развалин нахожу я каменную груду.

* * *

О Франция, искусств, законов, браней мать,
Меня твоих сосцов встарь молоко вспоило,
И, как к кормилице взывает агнец милой,
Я именем твоим стал рощи оглашать.

Зачем, Жестокая, не хочешь отвечать,
Хоть сыном звать меня тебе угодно было?
Внемли, о Франция, моей мольбе унылой!
Но только эхо шлет мне свой ответ опять.

Средь бешеных волков блуждаю по равнине,
И мне приход зимы дыханьем хладным ныне
Пронизывает плоть, как дрожью темный страх.

Увы! Других ягнят твоих не мучит голод,
Им не страшны ни волк, ни буйный вихрь, ни холод;
А я не хуже их, не худший я в стадах.

* * *

Вкруг мертвых тел, насильственно лишенных
Прекрасных дней и света бытия,
Сонм их теней витает, скорбь тая
О милых их останках погребенных.

Там, гдеот стел любви, в меня вонзенных,
Познала боль и смерть душа моя,
Я вкруг хожу, и все блуждаю я,
Тень средь теней, проклятых, отлученных.

О духи, вы счастливее меня,
Вы кружите, любовь свою храня,
На месте том, где прах сокрыт ваш милый.

Он виден вам, и льнете вы к нему;
А я, увы! К богатству моему
Приблизиться страшусь, лишенный силы.

ПРЕКРАСНАЯ ВИОЛА

                                   Вы, ветров легких стая,
                                   Что, крылья раскрывая,
                                   Несетесь далеко…
                                              Жоакен дю Белле*

С балконов вдаль смотря, откуда путь видней,
К Лауре близящий Италии заливы,
Она склоняется под веткою оливы;
Фиалка бледная, цвести до завтра ей.

Чаруя грусть скупых и одиноких дней,
Виолу трогают ее персты, ленивы;
Туда, к неверному, несется вздох ревнивый,
Где гордость Рима спит меж царственных камней.

Душа покинутой - его анжуйской неги, -
Руке сопутствует в ее звенящем беге,
Когда тоской любви охвачена она;

И голос отдает ветрам неутомимым,
Чья ласка, может быть, помедлит над любимым,
Ты песнь, что он сложил на веянье зерна.

* Перевод В.Давиденковой

ЗОЛОЧЕНАЯ ВЕЛЕНЬ

Искусник старины, рисунок золотой,
Который ты в обрез вдавил иглою меткой,
И книжный корешок - хоть он работы редкой, -
Теряют прежний блеск, горячий и густой.

И вензель с каждым днем бледней, перевитой
По фону бледному причудливою сеткой;
С трудом уже следят глаза мои за веткой
Плюща, бегущего змеящейся чертой.

Но кожи, где тона янтарные разлиты,
Дианы, может быть, Марии, Маргариты
Касались некогда влюбленные персты;

И над пергаментом, рукою Кловис Эва
Одетым в золото, их нежные мечты
Витают чарою старинного напева.