На главную страницу

ВЕРА ЗВЯГИНЦЕВА

1894, Москва – 1972, Москва

После первых двух оригинальных сборников (1922 и 1924 гг.) на десятилетия превратилась в "присяжную" переводчицу, перелагая добротными русскими стихами – то всех подряд армян, то всех подряд украинцев, то всех подряд старинных персов. В 1964 году, с трудом и ценою непомерно "патриотических" стихов вернувшись в литературу, писала о тех годах:

            ДРУГУ-ПЕРЕВОДЧИКУ

                        Для чего я лучшие годы 
                        Продал за чужие слова? 
                                        Тарковский

Нет, мы не годы продавали –
Кровь по кровинкам отдавали.
А то, что голова болела, – 
Подумаешь, большое дело...
И худшее бывало часто:
Считались мы презренной кастой,
Как только нас не называли!
Друзья и те нас предавали!
А мы вторую жизнь давали
Живым и тлеющим в могиле.
Достанет нашего богатства
И на тысячелетья братства.
Ты самого себя не слушай,
Не ты ль вдувал живую душу 
В слова, просящие защиты!
Так на себя не клевещи ты,
Ты с фонарем в руках шагаешь,
То там, то тут свет зажигаешь, 
Как тот же путевой обходчик.
... Вот что такое переводчик.


Переводить, конечно, приходилось разное. Но о том, каким замечательным мастером была она в переложениях персидских газелл и касыд, построенных на одной рифме, – читатель пусть судит сам.


ДЖАЛАЛАДДИН РУМИ

(1207-1272)

* * *

"Друг, – молвила милая, – в смене годов
Ты видел немало чужих городов.

Который из них всех милее тебе?" –
"Да тот, где искал я любимых следов.

Туда сквозь игольное мог бы ушко
Я к милой пройти на воркующий зов.

Везде, где блистает ее красота,
Колодезь – мой рай и теплица – меж льдов.

С тобою мне адовы муки милы,
Темница с тобой краше пышных садов;

Пустыня сухая – душистый цветник;
Без милой средь розовых плачу кустов.

С тобою назвал бы я светлым жильем
Могилу под сенью надгробных цветов.

Тот город я лучшим бы в мире считал,
Где был бы с любимой средь мирных трудов".

УБАЙАД ЗАКАНИ

(1270-1370)

* * *

Время настало, и снова мы пьем, как хотим.
Пост, и молитву, и четки оставим другим.

Словно цветы – свои головы гуриям бросим,
Души красавицам стройным навек отдадим.

Пусть же ничтожные шейхи твердят поученья, –
Мы, поднеся им вина, болтовню прекратим.

Долго ли видеть еще проповедника рожу?
Долго ли будет нас мучить он взором своим?

Ох, надоело поститься и лишь по ночам
Скромною пищей питаться, немилой очам.

Вот и прошел рамазан, и теперь ежедневно
Полную чашу вина подношу я к устам.

АБДУРРАХМАН ДЖАМИ

(1414-1492)

* * *

Ночью сыплю звезды слез без тебя, моя луна.
Слезы света не дают, – ночь по-прежнему темна.

До мозолей на губах я, безумный, целовал
Наконечник той стрелы, что мне в сердце вонзена.

Здесь, на улице твоей, гибли пленники любви:
Этот ветер – вздохи душ, пыль – телами взметена.

Если вдруг в разлуке стал я о встрече говорить –
То горячечный был бред, вовсе не моя вина!

С той поры, как ты шутя засучила рукава –
Всюду вздохи, вопли, кровь, вся вселенная больна.

О рубинах речи нет, нынче с цветом губ твоих
Сравнивают алый цвет роз, нарядов и вина.

По душе себе Джами верования искал, –
Все религии отверг, лишь любовь ему нужна.