На главную страницу

ИННА ЛИСНЯНСКАЯ

1928, Баку — 2014, Хайфа

Прославленная участница “Метрополя”, вышедшая вместе с мужем, Семеном Липкиным, в 1979 году из Союза писателей, перевела с “языков народов СССР” – очень и очень много – но когда я позвонил ей и попросил разрешения напечатать несколько ее переводов в этой антологии, наотрез отказалась. От всех – кроме переложений из Габриэлы Мистраль. Но поскольку я только эти переводы и собирался в книгу включить, разрешение было с легкостью получено.


ГАБРИЭЛА МИСТРАЛЬ

(1889 - 1957)

КРЕДО

Верую в сердце мое, в эту ветку душистую, –
Дышит господь на нее и колышет в тени,
Жизнь наполняет дыханьем любви, и становятся
Благословенными дни.

Верую в сердце мое, ничего не просящее,
Ибо в мечтанье причастно оно высоте,
И обнимает властительно все мироздание
В этой высокой мечте.

Верую в сердце мое, что в глубины господние
Раны свои погружает, слагая напев,
Чтоб, как дитя из купели живительной, заново
Выйти, для счастья прозрев.

Верую в сердце мое, наделенное трепетом, –
Ведь вразумил его тот, кто волнует моря,
Вот и живет оно первоначальною музыкой,
Ритмы прибоя творя.

Верую в сердце мое, что рукой ненавидящей
Я выжимаю на холст бытия, чтобы он,
Красками крови окрашенный, был в одеяние
Огненное превращен.

Верую в сердце мое, что любовью посеяно, –
На борозде бесконечной взошло, как зерно.
Верую в сердце мое: хоть всегда изливается,
Но не пустует оно.

Верую в сердце мое, что не будет источено
Жадным червем, ибо смерти затупится суть.
Верую в сердце мое, ничего не таящее,
В сердце, склоненное грозному богу на грудь.

ОДЕРЖИМОСТЬ

Меня в пещерах ищет
Лучом луны заклятым,
Касается росою
И кровянит закатом.

Как длань Фомы – Спаситель, –
Мою берет он руку,
В свою влагает рану,
Чтоб не забыла муку.

Сказала: "Жажду смерти".
Не хочет, а желает
Терзать меня: то пылью,
То снегом заметает.

Во сне моем и в яви
Мелькает предо мною,
Из-под зеленых платов
Зовет меня весною.

Я под другое небо
Ушла, к другому морю,
Но следует он всюду
За мною, мне на горе!

Как ты была беспечна!
Ему ты саван сшила,
Но ты закрыть забыла
Глаза ему и руки
Во гробе не сложила.

ПОПУГАЙ

Мой попугай, изумрудный и желтый,
Мой попугай, золотой и зеленый,
Клюв сатанинский раскрыл и картавым
Голосом крикнул в лицо мне: "Дурнушка!"

Но не дурнушка я. Будь я дурнушкой,
То некрасива была б моя мама,
На некрасивое солнце смотрела б
И некрасивый бы слушала ветер,
И в некрасивом купалась бы море,
И некрасивым бы мир оказался,
Да и создатель его – некрасивым...

Мой попугай, золотой и зеленый,
Мой попугай, изумрудный и желтый,
Лишь потому мне и крикнул: "Дурнушка!" –
Что основательно проголодался.
Хлеб и вино унесла я из клетки, –
Мне и глядеть на него надоело, –
Вечно болтается в клетке висячей,
Вечно похож на висячий подсолнух!