* * *

Пахнет мятою терпкою лето.
Спят деревья в саду по-людски.
Ренуаровски фиолетов
Сумрак неба у самой реки.

Увлажняется росами вечер.
Крупно вызвездили небосклон.
Опечаленный по-человечьи,
Старый парк погружается в сон.

* * *

Синий бор. Синий бор. А над бором,
Над безмолвьем дремотных полян,
Белой лебедью с белым узором –
(Из фольклора) – поднялся туман.

Серебристую лунную ретушь
С позолотою стершихся слов,
Всю архаику, всю эту ветошь
Он смахнул, словно дождь с облаков,

Он прошел над светающим садом,
Над цветущим, и, неуследим,
Удивился, что оба мы рядом,
Что проснулись... (А может, мы спим?..)

Теплый дождик, похожий на шорох,
Этой ночью шагал по лесам,
Я почувствовал майскую пору,
Прикоснувшись к твоим волосам...

А за окнами пена сирени,
Вишни пахнут подталым снежком.
Это жизнь? (Или беглые тени?)
Это сон? (Или память о нем?)

Я не знаю. Мне хочется эту
Ветку белую в шапку воткнуть,
Как бывало. И с ветром по свету
За весной, по следам ее, – в путь!

ЛИНИЯ

Когда гроза в предельном напряженье
К нам властно движется на всех парах,
Я вижу молнию. Одно мгновенье!
Она как ветвь, как путь впотьмах.

Я вижу молнию – на отдаленье, –
Как мысль или как жилку на виске.
Я вижу молнию – там, вдалеке,
Ее восторг, ее исчезновенье.

В просторах накаленной полумглы
Ловлю мгновенной молнии углы.
Когда бы линией хотел воспеть я
Идущее двадцатое столетье,
Я начертал бы молнии зигзаг.

Так я живу. Дышу. И мыслю так.