СЫНЫ МАРФЫ

Сыны Марии беспечальны с детства:
Благая честь оберегает их.
А Марфа сыновьям своим в наследство
Оставила стезю забот земных.
За то, что смела попенять сестрице,
Когда Господь, как гость, пришел к ней в дом,
Ее потомкам ввек не расплатиться,
Сынов Марии содержа трудом.

Удары принимать, смягчать их силу
Им выпало во все года и дни,
Чтоб мощь машин круги колес крутила,
Чтоб правильно сцеплялись шестерни.
Забота их – грузить суда морские,
Пути стальные пролагать везде,
Чтоб поудобнее сынов Марии
Перемещать по суше и воде.

Потомки Марфы скалы пробуравят,
Их не страшит, что скалы высоки,
Они хребты подвинуться заставят
И преградят течение реки.
Поднимутся к вершине белоснежной
И грубо обнажат морское дно,
Чтобы сынам Марии безмятежно
Вкушать блаженство было суждено.

Потомки Марфы, руки вдев в перчатки,
Под током закрепляют провода.
Их путь – как над пучиной мостик шаткий,
Как зыбкий шаг по тонкой кромке льда.
С опасностью они запанибрата,
Им жизнь такую участь предрекла:
Смерть погонять с рассвета до заката,
Как запряженного в их воз вола.

Потомкам Марфы в храмах не молиться –
Трудиться от зари и до зари.
Врубаться в недра, вспарывать землицу, –
Там, под землей, горят их алтари.
Искать истоки вод в пластах породы
И тайных устьев изменять покрой,
И, словно в чашу, собирать там воды,
Чтоб их излить засушливой порой.

Они не учат, что их Бог разбудит
Чуть раньше, чем прорвется шов иль стык,
Что милосердье Божье в них пребудет
И отдых даст хотя б на краткий миг.
Как часовые по веленью долга,
На людных площадях, в пустынной мгле
Они настороже, чтоб были долги
Дни их беспечных братьев на земле.

Дорога ли, что мягче складок шарфа,
Иль камень, что надежно закреплен, –
Устроены нам сыновьями Марфы,
Чей тяжкий труд был кровью окроплен.
Не лестница на небо в сад заветный,
Не подтвержденье вер, что в рай вели, –
А просто труд, вседневный, незаметный,
Во имя блага всех детей земли.

Сынам Марии все на свете кстати:
Известно им, что Ангелы – за них;
Они у Ног, и Слово Благодати,
Сбываясь, их хранит от бед земных.
Свой груз Марииных потомков племя
Спешит до Бога донести скорей.
Бог благосклонен к ним: Он это бремя
На Марфиных возложит сыновей.

КРАСНЫЕ КОНИ РЕРИХА

Где тропок крутизна на горном склоне
Пощады малодушным не дает, –
Там Рериха пылающие кони
В свободный устремляются полет.

Где ветер изнемог в протяжном стоне,
Как Прометей, прикованный к скале, –
Там Рериха пылающие кони
Проходят рысью в синей полумгле.

Где скал уступы, как из-под ладони,
Долины озирают, морща лоб, –
Там Рериха пылающие кони
Неистово пускаются в галоп.

Бурливей рек, ветров неугомонней,
Несутся в высь, что словно снег чиста,
Багряные невзнузданные кони,
Как огненная Рериха мечта.

Где горы молчаливы, точно стражи,
И, как жрецы, достоинства полны, –
Там скачут кони в своевольном раже,
Прозреньем Рериха озарены.

Где цепь вершин застыла, словно берег
Неколебимого материка, –
Там красный бег коней нацелил Рерих
В еще не наступившие века.

Отважны кони, словно стяг восстанья,
И, словно сердце гения, красны.
В их свете постигаю очертанья
Я Рерихом основанной страны.

В ней горы величавые, как мамонт,
А кони – как безудержность огня,
И снежных сфер причудливый орнамент
Живет, как сказка, в сердце у меня.

О горы, – одиночество, безлюдье!
О кони, – Прометеев жар души!
Здесь Рерихова царства перепутье,
Здесь яви и видений рубежи.

Пусть горы, неприступней и безмолвней,
Чем крепости, – вселяют страх в сердца:
Их будят кони – сгустки алых молний,
Запечатленных кистью мудреца...

ИМ НЕ БУДЕТ ПРОЩЕНЬЯ

Им вовеки не будет прощенья:
корни стойких деревьев впотьмах
в плоть стволов и ветвей приращенье
превратят человеческий прах,
словно космы Медузы Горгоны,
корни-змеи вопьются, жадны,
в каждый белый скелет погребенный,
испареньями крови пьяны, –
им вовеки не будет прощенья.

Им вовеки не будет прощенья:
станут корни деревьев питать
алой кровью коры утолщенье
и побегов упругую стать,
доберется до кроны высокой
кровь людей, что безвинно мертвы,
так что лопнут от сытости щеки
равнодушной мясистой листвы, –
им вовеки не будет прощенья.

Им вовеки не будет прощенья:
переварит и кости и кровь
соков пенистых коловращенье,
воплотив их в зеленую новь,
расшумятся деревья, как улей,
всё, что тлело, сумев растворить,
и одни лишь свинцовые пули
не удастся им переварить, –
им вовеки не будет прощенья.

Им вовеки не будет прощенья:
не деревьям, – на них нет вины,
что скелетов и крови смешенье
стало пищей им в пору войны, –
тем, кто в ярости черной упорен,
мечен знаком убийц и громил,
мой народ подрубая под корень,
кровью корни деревьев кормил, –
им вовеки не будет прощенья.

Им вовеки не будет прощенья:
мир корней глух, и нем, и незряч,
но под ветром, как веток смещенье,
человеческий слышится плач,
и клянут сосняки и дубравы
тех, кто каждый их вешний побег
обеспечил здесь пищей кровавой, –
им прощенья не будет вовек.

Никогда им не будет прощенья...

МИНОР

Три
Капли
Выпали...
Умора!
Томлюсь в объятиях минора.

Боюсь – дождя дождусь не скоро:
Недвижна духота минора.

Сиди – и ветра жди у моря:
Прогноз погоды – весь в миноре.

И я готов пойти в минеры,
Чтобы взорвать тоску минора.

Хочу порыва, боя, спора, –
Мажора б мне, а не минора!

Гроза – поэзии опора:
Вредна ей тишь да гладь минора.

Пусть ливень хлынет влажноперый, –
Перо спасет он от минора.

Мне б ветра, воздуха, простора,
Дыханья бурь – а не минора!