На главную страницу

ОЛЕГ МАЛЕВИЧ

1928, Ленинград – 2013, Санкт-Петербург

В 1947 году Олег Малевич окончил среднюю школу, в 1953 – Ленинградский университет, получив специальность «филолог-славист»; вся дальнейшая его жизнь была связана с изучением литератур Чехии и Словакии, в том числе – русской литературы, пережившей в Чехословакии истинный расцвет между войнами; итоговой работой Малевича над этой темой можно считать двухтомник «Поэты пражского “Cкита”», выпущенный в 2005-2007 году петербургским издательством «Росток». Однако прежде всего Малевич – литературовед-богемист и поэт-переводчик. С 1958 по 1961 годы учился в аспирантуре на кафедре славянской филологии Ленинградского университета, а в 1961– 1962 гг. был стажером Карлова университета в Праге, на кафедре чешской литературы. В 1964 году защитил кандидатскую диссертацию «Раннее творчество Карела Чапека». В 1968 году принят в Союз писателей СССР. Постоянно занимался переводческой работой, уделяя внимание как классике, так и современной литературе.


МИРОСЛАВ ФЛОРИАН

(1931 – 1996)

МОДЕЛИ

Украшала витрину
художница смелая –
весь в подвесках боярышник
и жимолость белая!

А потом показали нам
моды осенние –
удлинненые тени
и листьев падение.

Манекенши озябли, –
смешные ужимки! –
примеряют на голое тело
снежинки.

Ах, довольно в снега,
как в меха, наряжаться…
По рисункам любви
вам пора обнажаться.


ИРЖИ СУХИ

(р.1931)

ТО ЧТО МОЖЕТ КАЖДЫЙ ШКЕТ

То что может каждый шкет
Не способен делать дед
Мы хотя и много знаем
В глубину и широту
Но как дети не играем
Ни в пятнашки ни в лапту

Что для них любой запрет?
Их мечтам предела нет
Превратилась кухня в лес
Пес в медвежью шкуру влез
Мы же только все корежим
А творить чудес не можем

Не покажется им вздором
Выйти тайным коридором
На чердак сквозь потолок
А потом на крышу дома
Председателю домкома
Это просто невдомек

То что может каждый шкет
Не одобрит педсовет
Стала африкой столица
Прямо в школьный кабинет
Рыкая вступает львица
Им все можно. А нам нет!


МИРОСЛАВ ЧЕРВЕНКА

(1932 – 2005)

СОНЕТ ОБ АНАЛИЗЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ


По локоть руку в муравейник сунь,
где замерли на миг бесчестие со славой,
улыбка и тоска, глас с голодом, лед с лавой, –
а тронешь их, вмиг сцепятся, как мышь и лунь, –

держи ее в кишенье слов и фраз,
терпи и вынь искусанной до крови:
на шкуре собственной познай, не дрогнув бровью,
пылающую страсть, замерзшую на час.

И скалы строф простукав, как геолог,
иди вперед – в руках теодолит –
и счетом поверяй стиха осколок,

в ущелиях граматики азарта
не выдавай, сам холоден на вид, –
лишь так точнейшая в тебе родится карта.


ЛЮБОМИР ФЕЛЬДЕК

(р.1936)

ВОТ И ОСЕНЬ

Вот и осень Севереют глаза женщин
Под бронзовый звон ветра
ты уже легче развяжешь галстук грусти
и так же легко завяжешь снова

В девичьем сердце лета разостлала постель
мгла и кто-то уже зазывает
дух красок в стеклянные флакончики зимы

К твоим вечерним губам идет утренний голос
в ногах у тебя сядет поросший лесом сумрак
я приду без хлеба
и скажу тебе «здравствуй» стихотвореньем

Вот и осень Севереют глаза женщин
лодка далеких плаваний застыла у берега
и тень ветра машет ей прозрачным цилиндром


ЛЮБОВЬ У ЗАМОЧНОЙ СКВАЖИНЫ

Занимаемся любовью, забыв вставить ключ в замочную скважину, –
ты вздыхаешь, и сквозь скважину
со звоном вырывается твое дыханье.

И вскоре с другой стороны
кто-то начинает просовывать сквозь нее соломинку,
вот она уже в комнате,
и на конце – мыльный пузырь,
он отрывается и, как мяч, прыгает рядом с нагими телами.

Эх, опять за дверью ребенок!

ШТЕФАН СТРАЖАЙ

(р.1940)

В ИЮНЬСКОМ ОСВЕЩЕНИИ

Как мама похудела,
что-то исчезает из ее слов,
движений, –
это видно в мягком
июньском освещении.
И впрямь, она уже немолода.
А что с нею будет?
И с жизнью?
До сих пор
я доверчиво держался
за ее цветастую
юбку.

ЯН ЗАМБОР

(р.1947)

РУССКИЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

Мороз закручивает гайки.
Без женского тепла мужчине
все холодней. Он словно в майке.
А пальцы – как костер на льдине.

Мороз и снег меня встречают.
Сосновый воздух Подмосковья,
как легкий пар над чашкой чая…
И я невольно детство вспомнил.

На все запрет. Но разрешают
вступить в березовую рощу.
Она как храм, где свечи тают,
где листья, как святые мощи.

Лежит веками позолота
пудовой тяжестью на башнях.
Кресты, и звезды, и зевота.
Но скоро станет все вчерашним.

Зеленый шарик детства. Площадь.
Шаг марширующих колонн.
Сейчас погибнет под подошвой!
О, чудо! Не растоптан он!

ЛУЖА

После дождя
останавливаюсь среди елей
перед только что родившимся озерцом.

Вот стеклянная дверь в вечность,
висящая на древесных петлях.

В этой воде, гладь которой
способна разбить даже капля,
мелкой, так легко замутняющейся,
зелень выглядит ярче,
а высокое небо
таким глубоким,
прозрачным
и близким.

Отражение,
превосходящее оригинал.

Остается лишь удивляться.

Вступить в это озерцо
могут только дети,
такие же чистые, как оно.

ЮРАЙ КАЛНИЦКИЙ

(р.1951)

ДВА РИСПЕТТО ДЛЯ ТЕБЯ


I
словно сошла с полотна Моне
грандиозен многообещающ дебют
но душа закрыта как портмоне
я ж похож на собаку которую бьют

до чего соблазнительна кисть винограда
по крайней мере с первого взгляда

сок в бокале манит – напейся
только не про меня эта песня

II
дерзкий призыв – словно приглашенье на ужин
харизма в долг очарованье огонь
в ней соблазн как эбен в глубине жемчужин
игра в слова и жесты сама просит – тронь!

падает занавес пьеса доиграна до конца
только кто нежно погладит слепца?

и удел бедолаги-поэта
утешаться самообманом риспетто

ЯНА КАНТОРОВА-БАЛИКОВА

(р.1951)

ПО ВЕТРУ

Тишина и солнце.
Мы уже не думаем
о ветре,
который вчера калечил цветы.
Только пчелы
старательно трудятся
и переносят пыльцу
с поломанных цветов
на уцелевшие.

РАНИМОСТЬ

Как это старомодно –
пылать страстью.
Разбей любовь.
Поверь, осколки – к счастью!

Ах, сколько тех осколков
на дороге…
А мы все не разучимся страдать.
Хоть мы и современны, да, видать,
по-прежнему у нас босые ноги.

ЕЖЕДНЕВНО

Бегу от себя,
как от зла в кинозале.
Семь дней, семь присяжных
«Виновна!» сказали.

По круче обоев
ползу ежедневно.
Дождусь ли прощенья
от Божьего гнева?

Бегу от себя,
но знаю заране:
увижу лишь триллер
на рваном экране.