На главную страницу

ВЛАДИМИР МАРКОВ

1920, Петроград – 2013, Брентвуд, США

Начало биографии этого всемирно известного ученого – литературоведа, лингвиста – и, пожалуй, лишь в последнюю очередь поэта тщательно скрыто. Но кое-что можно узнать из косвенных источников, в частности из обширного некролога, который посвятила Маркову поэтесса Валентина Синкевич: «Расстрелян был не только его отец, но и раскулаченный дед. Марков учился в Ленинградском государственном университете (факультет германских языков и литератур). В 1941 году он пошел добровольцем в ополчение и тяжелораненым попал в плен. Во вступительной статье к юбилейной книге сказано, что он выжил благодаря профессиональному уходу за ним русского врача Годунова, работавшего в госпитале. Можно предположить, что попал он в этот госпиталь потому, что знал немецкий (на факультете германских языков, наверное, преподаватели были хорошие). А к говорящим по-немецки “унтерменшам”, даже военнопленным, отношение, конечно же, было менее зверским. После освобождения из лагеря для военнопленных, Марков жил в Peгенсбурге в дипийском лагере. Там он женился на бывшей известной актрисе “Александринки” Лидии Яковлевой, с которой прожил всю жизнь (детей у четы не было). Там же, с издания крошечного “дипийского” поэтического сборника “Стихи” (1947), началась его серьезная литературная деятельность. В 1949 году, со статусом ди-пи, Марковы иммигрировали в США. Их спонсор – лютеранская церковь – нашла Владимиру Федоровичу работу на калифорнийской плантации, где он вместе с мексиканцами около года собирал лимоны. И попутно писал статьи и очерки». Последняя фраза Синкевич особенно важна: собственно стихи Марков писать почти перестал и уж подавно не переводил. В его подборке можно найти очень редкий образец поэтического перевода 1940-х годов – стихотворение Вольфрама Брукмайера, поэта из числа яростных национал-социалистов, погибшего в последние дни войны в 1945 году в звании майора, чьи произведения в советской оккупационной зоне оказались в списках запрещенной литературы. Германист Марков почти наверняка понимал, кого он переводит, но для него всегда творчество стояло выше личности автора: он умудрился найти и в работе «Стихи русских прозаиков» предъявил читателям действительно хорошее стихотворение Максима Горького. Официально в США Марков считался специалистом по творчеству Велимира Хлебникова, однако значение его для русского литературоведения много шире: литература исследовалась им под совершенно неординарным ракурсом, без его коллекции «русских одностроков», без его «Центифолии» (100 стихотворений ста поэтов) мы не знали бы о многом, что лежало перед глазами, но было для нас «слепым пятном». Маркова как поэта высоко ценили Георгий Иванов, Нина Берберова, Георгий Адамович, Юрий Иваск и многие другие, чьему вкусу можно доверять; не ценил разве что его собственный научный руководитель – Глеб Струве. Но мировая известность Маркова-ученого по сей день никому не дает здраво отнестись к его оригинальному творчеству. Его опыты в области поэтического перевода просто остались незамеченными.


РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ

(1875–1926)
ОСЕНЬ

Довольно лета, Господи. Прикрой
Садовый циферблат Твоею тенью
И распусти по склонам ветров рой.

Да будет волею твоей дано
Листве налиться спелыми плодами,
Перегони последними лучами
Их сладкий сок в тяжелое вино.

Кто без жилья – уж поздно строить дом
Кто одинок – тому им оставаться,
Читать за полночь, в письмах изливаться
И долго со встревоженным лицом
Бродить в аллее, где листы кружатся.



ВОЛЬФРАМ БРОКМАЙЕР

(1903–1945)

НОЧНОЙ ЧАС

На счастье Орион взмахнул дугою,
У дома притаилась ночь в листве,
Корабль луны в окне перед тобою,
Как сладкий груз, его сгибает свет.

Как камни, как трава, молчим мы двое,
Прислушиваясь, что внутри у нас:
Мы ждем, чтоб поменялась явь с мечтою.
Поднялся ветер. Темною листвою
Шумят деревья. Бог придет сейчас.



ДАГМАР НИК

(р. 1926)

* * *

Дальше, дальше. Крик ребенка вдруг
Пусть. Ему не выжить. Как на сцене,
Через силу зашатались стены
На ветру.

Кто-то прикасается рукой,
И дрожит, и тянет прочь куда-то,
Как бумаги лист, лицо измято,
Кто такой?

Вероятно и в твоих краях
Тот же ужас, что разлит по свету?
Все погибло, жизни тоже нету.
Только страх.