Начало биографии этого всемирно известного ученого – литературоведа, лингвиста – и, пожалуй, лишь в последнюю очередь поэта тщательно скрыто. Но кое-что можно узнать из косвенных источников, в частности из обширного некролога, который посвятила Маркову поэтесса Валентина Синкевич: «Расстрелян был не только его отец, но и раскулаченный дед. Марков учился в Ленинградском государственном университете (факультет германских языков и литератур). В 1941 году он пошел добровольцем в ополчение и тяжелораненым попал в плен. Во вступительной статье к юбилейной книге сказано, что он выжил благодаря профессиональному уходу за ним русского врача Годунова, работавшего в госпитале. Можно предположить, что попал он в этот госпиталь потому, что знал немецкий (на факультете германских языков, наверное, преподаватели были хорошие). А к говорящим по-немецки “унтерменшам”, даже военнопленным, отношение, конечно же, было менее зверским. После освобождения из лагеря для военнопленных, Марков жил в Peгенсбурге в дипийском лагере. Там он женился на бывшей известной актрисе “Александринки” Лидии Яковлевой, с которой прожил всю жизнь (детей у четы не было). Там же, с издания крошечного “дипийского” поэтического сборника “Стихи” (1947), началась его серьезная литературная деятельность. В 1949 году, со статусом ди-пи, Марковы иммигрировали в США. Их спонсор – лютеранская церковь – нашла Владимиру Федоровичу работу на калифорнийской плантации, где он вместе с мексиканцами около года собирал лимоны. И попутно писал статьи и очерки». Последняя фраза Синкевич особенно важна: собственно стихи Марков писать почти перестал и уж подавно не переводил. В его подборке можно найти очень редкий образец поэтического перевода 1940-х годов – стихотворение Вольфрама Брукмайера, поэта из числа яростных национал-социалистов, погибшего в последние дни войны в 1945 году в звании майора, чьи произведения в советской оккупационной зоне оказались в списках запрещенной литературы. Германист Марков почти наверняка понимал, кого он переводит, но для него всегда творчество стояло выше личности автора: он умудрился найти и в работе «Стихи русских прозаиков» предъявил читателям действительно хорошее стихотворение Максима Горького. Официально в США Марков считался специалистом по творчеству Велимира Хлебникова, однако значение его для русского литературоведения много шире: литература исследовалась им под совершенно неординарным ракурсом, без его коллекции «русских одностроков», без его «Центифолии» (100 стихотворений ста поэтов) мы не знали бы о многом, что лежало перед глазами, но было для нас «слепым пятном». Маркова как поэта высоко ценили Георгий Иванов, Нина Берберова, Георгий Адамович, Юрий Иваск и многие другие, чьему вкусу можно доверять; не ценил разве что его собственный научный руководитель – Глеб Струве. Но мировая известность Маркова-ученого по сей день никому не дает здраво отнестись к его оригинальному творчеству. Его опыты в области поэтического перевода просто остались незамеченными.