На главную страницу

ОЛЬГА АНСТЕЙ

1912, Киев — 1985, Нью-Йорк

Еще до войны, выйдя замуж за Ивана Матвеева, будущего Ивана Елагина, писала стихи и переводила, притом не только на русский, но и на украинский, да и стихи писала кроме русского – на французском. Первый перевод Матвеева, напечатанный в январе 1941 года в газете «Советская Украина», был из Рыльского, пригревшего молодую чету, – но, по признанию в письме того же времени, перевод был сделан «пополам с женой». Дальше собирались работать так же, а печататься через раз: Иван – Ольга. Но в 1943 году Матвеевы попали в Германию. В 1950-м – в США, где расстались. Ольга Анстей много лет проработала в ООН, много печаталась, публиковала переводы прозы (прежде всего повесть С. В. Бене «Дьявол и Даниэль Вебстер»), изредка и стихи переводила, – жаль, в основном переводы затерялись и не дошли до печати. Дочь Ольги Анстей и Ивана Елагина, живущая в США поэтесса Елена Матвеева, разыскала в архиве матери несколько переводов с английского для публикации в антологии «Строфы века – 2». Переводы с немецкого найдены лишь теперь, на страницах журнала «Грани».


ЭДУАРД МЁРИКЕ

(1804—1875)

ЧУДО-РОТРАУТ

Как дочь короля Ринганга зовут?
          Рóтраут, Чудо-Ротраут.
А что она делает целый день,
Когда вышивать и прясть ей лень?
          Охотится в поле!
Ах, если б ее доезжачим быть!
В полях и лесах добычу ловить!
          Не бейся так, сердце!

И вот – прошло немного дней –
          Ротраут, рыжая Ротраут! –
И в замок Рингангский наш мальчик попал,
В зеленом кафтане на лов поскакал
          Он с Ротраут бок о бок.
Ах, будь во мне королевская кровь!
Ротраут, свет Ротраут, моя любовь!
          Не бейся так, сердце!

Вот сели под дубом они отдохнуть.
          А Ротраут смеется:
«Что ж ты так смотришь, совсем онемел?
Поцеловал бы, когда б был смел!»
          Ах, испугался мальчик!
Но – думает он: «преграда снята!»
И рыжую Ротраут целует в уста.
          Не бейся так, сердце!

И молча едут они домой.
          Ротраут, Чудо-Ротраут!
Душа юнца ликованьем полна:
«Да стань ты хоть кесаря завтра жена –
          А мне что за дело!
Ведь каждый листик в лесу видал,
Как я рыжей Ротраут рот целовал!»
          Не бейся так, сердце!

КРИСТИАН МОРГЕНШТЕРН

(1871—1914)

*   *   *

Мне скучно, качалке, – скучно весь день.
Скриплю на ветру – и качаюсь.
Тут на веранде прохладная тень.
А я качаюсь – качаюсь.

Так мне скрипеть – поутру, ввечеру,
И липе – скрипеть, колыхаться…
Мало ли что – еще – на ветру
Может качаться – качаться…

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ

(1875—1926)

ОСЕННИЙ ДЕНЬ

Господь! Пора. Круг лета был большой.
На солнечных часах поникни тенью
И ветра пенью путь в полях открой.

Плодам последним будет пусть дано
Доспеть на кратком и прощальном зное.
Дай полноты им. Сладкое земное
Пролей тепло в тяжелое вино.

Кто дом не строил – тем без дома быть.
Кто одинок – тем так и оставаться,
Не спать, читать, и в письмах изливаться,
И по аллеям без конца бродить,
Где спугнутые ветром листья мчатся.

ОСКАР УАЙЛЬД

(1854—1900)

ЦВЕТОК ЛЮБВИ

Друг — упреков нет: я сам виновен,
      Если б я не так, как все, страдал,
Поднялся б к вершинам недоступным,
      День полней и шире увидал.

Из моей опустошенной страсти
      Я сковал бы верный чистый звук,
Чтобы пламенеть вольнее воли,
      Биться с чудищем когтистых рук…

Если б мука вылилась бы в песню
      С губ моих, придавленных в крови, —
Ты б ходила с ангелами, с Биче, —
      На лугу нетронутой любви.

Я б тогда пошел дорогой Данте —
      На семь солнц — в сияющих кругах.
Мне б, как Флорентинцу, мог открыться
      Свет зари в небесных воротах…

И тогда б народы увенчали
      Скромного, безвестного меня…
Я б склонил колени в Храме Славы,
      В полосе восходного огня.

Я б сидел на мраморных подмостках,
      Где равны душой и стар, и юн,
Где свирель исходит сладким медом
      И стекают звуки с лирных струн…

Китс отвел бы кудри из фиала
      Макового брачного вина,
Амброзийным ртом чела коснулся,
      Сжал бы руку, что была верна.

А весной, когда летит цвет яблонь,
      Задевая перья голубей —
Двое юных в зарослях плодовых
      Повторили б повесть наших дней.

И прочли б сказанье нашей страсти —
      Горькой тайны несказанной тьмы,
Повторили б наши поцелуи,
      Но неразлучились бы, как мы…

Ибо червь, грызущий цвет надежды,
      Подточил побеги корешков,
И никто не соберет увядших
      Свежей розы первых лепестков.

Нет — не жаль, что я любил и плакал:
      Что я мог? И что я, мальчик, смел?
Время гложет, годы убегают
      И скользят бесшумно за предел…

Без руля, несет нас по теченью,
      И, как буря юности пройдет —
Без хорала, без напева лютни —
      Смерть, безмолвный кормчий, руль берет.

А в могиле нету утешенья:
      Роет червь и капает вода,
И желанье сыплет серый пепел,
      Древо страсти не дает плода.

Что я мог? Любить тебя — и только…
      Не была родней мне Божья Мать…
Не могла Киприда драгоценней
      Серебристой лилией сиять!

Выбор сделан, песни перепеты.
      Догорела юность до конца.
Предпочел венок из мирт любовных
      Я лавровому венку певца.

АЛЬФРЕД ХАУСМЕН

(1859—1936)

*   *   *

Вишня, краше всех дерев,
На Пасху белое надев,
Стоит у перелеска там,
Снег развесив по ветвям.

Из жизненных моих семи
Десятков два уж отними,
Осталось весен пятьдесят,
А двадцать не придут назад.

Мне наблюдать цветенья час
Пятьдесят коротких раз.
Так я скорее побегу
Смотреть на вишню, всю в снегу!

УОЛТЕР ДЕ ЛА МАР

(1873—1956)

ПЕСНЯ БЕЗУМНОГО ПРИНЦА

Кто сказал: «Павлиний пирог»?
          Старый король – пичуге.
Кто сказал: «Урожай поспел»?
          Ржавчина – плугу.
Кто сказал: «Где теперь она спит?
          Где венец ее кос упал,
Облитый светом вечерних нег»?
          Это я сам сказал.

Кто сказал: «Про это – молчок»?
          Иве – дьячок-пьянчужка.
Кто сказал: «Сумрак зеленый ей – сон,
          Мох ей – подушка»?
Кто сказал: «Слава всех стран и времен
          Ей – узкое ложе.
Прорван жизни мутный пузырь»?
          Это сказал я тоже.

СОННАЯ ПЕСНЯ

Солнца свет, лунный свет, отсвет, звезд свет,
Блески на закате дня,
Уханье совиное
И росинки длинные
На концах травинок возле пня.

Свет фонарный, свечки свет, свет лучинки, света нет –
Темнота на склоне дня,
И рычанье львиное
Жаркое, пустынное,
За морями красного огня.

Эльфов свет, мышкин свет, гнилушкин свет, болотный свет –
И ночное море в жемчугах,
И улыбка спящего
Малыша, бродящего
Далеко на сонных берегах.