На главную страницу

ЕВГЕНИЙ АРГЫШЕВ

1933, Москва – 1992

Музыкант и певец, первый в России контртенор, довольно поздно нашедший музыкальное призвание. От рождения носил имя Евгений Сыров; в 1972 году, став участником ансамбля «Мадригал», взял в качестве псевдонима фамилию своих предков по отцу — и под ней стал известен музыкальному миру. Такая поздняя профессионализация вызвана войной и эвакуацией, несколькими попытками сменить профессию (от геолога до китаиста), жизнью в Самаре (тогдашнем Куйбышеве). Но любовь к пению осталась у него с детства: после мутации у Аргышева сформировался баритон с широким диапазоном. Учился в институте им. Гнесиных, интереса к языкам со временем не потерял: самостоятельно выучил польский, немецкий и английский совершенствовал в институте, а о китайском никогда не забывал и в минуты раздумий совершенствовался в каллиграфии. Итальянский был обязательным для певцов. Потребности и особенности старинной музыки вызвали из забвения голосовые возможности Аргышева, с детства имевшего сильный фальцет. Западноевропейская музыка Средневековья, Возрождения и Барокко нуждалась в мужском голосе высотного диапазона, который имели мальчики-певцы (впоследствии некоторые сохраняли эту способность — смыкание связок тонкой гранью). Это должен быть уже не фальцет, но получивший опору голос выше тенора — контртенор. Основателем и руководителем ансамбля старинной музыки «Мадригал» до 1970 года был Андрей Волконский, в 1972 году уехавший за границу. Занявшая место Волконского Лидия Давыдова не дала делу угаснуть: Евгений Аргышев как баритон заменил тогда же уехавшего за границу Александра Туманова. «Мадригал» поглотил Евгения целиком: он проработал в коллективе двадцать лет, концертируя в Москве, разъезжая по России, ее республикам и за рубежом. Певец Евгений Аргышев оставил после себя большой сборник до сих пор не напечатанных стихов. Переводил своих любимых поляков — Леопольда Стаффа, Яструна и др. Мы можем разместить лишь небольшую подборку, однако думается, что со временем ее удастся расширить.


ЦИПРИАН НОРВИД

(1821–1883)

ВЕРОНА

Над Капулетти и Монтекки домом
Дождем промыто, приоткрыто громом
Ласковое око синевы.

Глядит на гнезда градов враждовавших,
На разоренные сады, пустые башни
И звезду роняет с высоты.

Шепчут кипарисы: для Джульетты
И Ромео та слеза с планеты
Падает – и в склепы протекает.

Люди ж говорят: к чему сомненья,
То не слезы вовсе, а каменья,
И никто их здесь не ожидает.


МЕЧИСЛАВ ЯСТРУН

(1903–1983)

ЧЕРЕПАХА

С берега Греции в цвете защитном лежит черепаха,
Спит, принесенная роком под Севера небо,
Снится ей, как обогнала она Ахиллеса.
Немного ей нужно, чтоб стать на пороге бессмертья:
Мяса сырого кусочек, листик салата.

Лапы под панцирем крепким надежно укрыты,
Точно на бой снаряженье, на битву мышей и лягушек.
Усни, как она, лениво в бессмертье покоясь,
Вслушайся в моря шумы, из которого вышли все мы,
Припомни…

Разнообразию тварей радуюсь я неустанно.
Что мне известно о жизни и снах черепахи?
Как эпилептик ползет, как калека, как нищий,
Как небожитель с другой, отдаленной планеты.
Может быть, так же, как мы, ощущает и холод, и влагу,
Ползет неуклонно, когтями царапая камни,
Прячется в темном углу, это людям знакомо.
Камнем прикинувшись, прочно живет в настоящем.

Зенон из Элеи смотрел на нее, улыбаясь.


КОНСТАНТЫ ИЛЬДЕФОНС ГАЛЧИНСКИЙ

(1905–1953)

СТИШОК О ВОРОНАХ

Под ледяным покровом
Сидят на ветке вороны.
Воздух ночной сверкает.

Снег вдруг начал валиться.
Некуда торопиться.
Снег ворон засыпает.

Вот поле с крутой речкой,
А там, вдали – местечко
С фабричной трубой огромной.

А вороны? Ну что ж, вороны…
Глядят и глядят бессонно
Ворона на ворону.

Если б нотами стали
На дерева нотном стане,
Звучали бы похоронно.

А так, во славу воронью
Застыл двуединый кворум
In saecula saeculorum.

Звезды восходят строем,
Стало всё голубое –
Ветер, хвосты вороньи.

Речка, засни, что хлопочешь?
Дерево, спи, доброй ночи.
Доброй ночи, вороны.