ЕФРЕМ БАУХ
1934, Тигина, Королевство Румыния (ныне Бендеры, Молдавия) – 2020, Петах-Тиква, Израиль
С 1964 – член СП СССР, довольно широко печатался. В России издал несколько книг стихотворений – «Грани» (1963), «Ночные трамваи» (1965), «Красный вечер» (1968), «Метаморфозы» (1972), а также несколько книг переводов с молдавского. В 1977 году переселился в Израиль. На Западе вышли его книги «Руах» (стихи, 1978), «Кин и Орман» (роман, 1982), «Камень Мория» (роман, 1982), «Лестница Иакова» (роман, 1987). Удостоен ряда литературных премий. С 1994 года – председатель Федерации Союзов писателей Израиля. Много переводил с иврита, отдавая предпочтение поэтам, писавшим в новейшее время, но в классической традиции.
АВРААМ ШЛИОНСКИЙ
(1900–1973)
И ВСЕ ЖЕ – НЕ ПРОСТО
Муза, спой мне песню ныне –
петь ее ты вправе –
о селе на Украине,
городе Полтаве,
про село в дремучих весях,
листопад и скуку,
спой мне дедушкину песню,
ту, что пел он внуку.
О прохожем, что по селам
стародавним шляхом,
молчаливый, невеселый,
шел, покрытый прахом.
Из какой бы дальней дали,
из какого края?
То – Илья-пророк – гадали,
или, может, Каин?
Непричесанный, суровый,
в скудной одежонке...
Из сумы своей холщевой
высыпал избенки...
Крюков – Крюково – село ли,
знак недоброй воли?
У сынов его по свету
обнаружишь мету:
каждый – странен, неприкаян
одинок, бездетен.
То Илья-пророк иль – Каин
каждого отметил.
ГРАНИЦА СТРАХА
От Кременчуга до Крюкова – час и четверть ходу,
час с четвертью дорога Крюков – Кременчуг.
Не понимал ребенок, что тут – закон природы,
и думал: что за волшебный странный круг!
Что означало "там" – глухой далекий остров? –
наивный и доверчивый ребенок все гадал.
Однажды в одиночестве он дошагал до моста,
но тут он встал, как вкопанный,
и горько зарыдал.
Рука печали вдруг
неслышно, но упрямо
меж "здесь" и "там" границу провела навек.
Не понимал ребенок, что папа здесь и мама,
а там, в ночи зверея, точит когти человек.
С тех пор как будто сдернут с вещей покров красивый,
в отчужденность – холодом взошла на лицах вдруг.
Теперь он знал:
покров – лишь оболочка взрыва,
и потому испуганно внимал всему вокруг.
Так значит, могут дерево вырвать вдруг из почвы,
Дома внезапно сдвинуть с своих обычных мест.
Под этим звездным куполом, во мгле застывшей ночи,
всегда таится кто-нибудь и замышляет месть.
И город лишь темнел, вставала мгла в округе,
а чьи-то руки шарили кругом...
Он, как овца в овчарню, вдруг убегал в испуге –
искать спасения –
в знакомый отчий дом.
УРИ-ЦВИ ГРИНБЕРГ
(1896–1981)
* * *
И приходит миг в сиянии трона,
когда в тягость цезарю золотая корона
и в горечь – как лебеда и полынная марь.
Он – плоть, налитая кровью и усталостью, – государь –
на почве полюса стоит босыми ногами,
и выпадает империя из его сердца, как камень.
И не знает народ, и войска в чужбине степей,
и водители флота его средь морей,
что цезарь сошел
в бездну, в Шеол,
а скиталец – во всех воротах – тот, кто победил,
кто добыл
без царской короны и царских сил
на скитальческом пире
то, что ни один король в мире не захватил,
то, что никакой король не захватит в мире!
ПЕСНЬ ПРЕД ОТКРОВЕНИЕМ
Время сбора, время хора, время ора –
Колобродят колокола на высотах,
Собирая стада Твои, Господи, в Твои соты...
Вот речка детства и юности моей – струй мельканье:
В них – рыбы к субботе моей, облаков чистейшие ткани.
Стрекотанье цикад, травы в росах, древесные тени:
Вишен, яблок и груш сочность, сладость и мленье...
Больно мне, ведь давно я здесь не был, и свет тот погас,
Не пивал эти воды, чистейшие, словно слезы из глаз.
Что вернулись взглянуть на места эти, память храня
Может, мама взойдет в тихой святости и поцелует меня
В медно-медовом золоте дня...