ПЛАТОН КОРЕНЕВСКИЙ
1940, Ясная Поляна – 2003, Москва
Окончил московский институт иностранных языков (именно в комплекте многотиражной газеты этого института предстоит будущим исследователям отыскать большинство переводов Кореневского с немецкого языка) – изучил немецкий и испанский. Как поэт-переводчик был известен разве что друзьям, его имя не всегда могли вспомнить даже специалисты. Писал стихи; единственный его сборник "Трапеза богов" вышел в 1998 году в Туле. Нынче его не оказалось даже в библиотеках, - спасибо Вячеславу Куприянову, у него отыскался экземпляр этой книги, содержащей раздел переводов из латиноамериканской поэзии. По меньшей мере еще один сборник Кореневского ("Луна в ореоле") то ли должен был выйти там же немного позже, то ли даже вышел – но во времена, когда тираж книги может запросто составлять 10-12 экземпляров, узнать этого пока не удалось.
РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ
(1875–1926)
ОДИНОЧЕСТВО
Как одиночество на дождь похоже!
Оно выходит, берега тревожа,
С равнин далеких, от речного ложа,
И к небу поднимается потом,
Избравши небеса своим жильем.
Оно на город в час тот сумасшедший,
Когда все к утру обращают лица,
Когда тела, блаженства не нашедши,
Друг друга покидают, будет литься.
Когда в одну постель должны ложиться
Друг другу люди чуждые навеки,
Тогда оно переполняет реки.
ХОСЕ МАРТИ
(1853–1895)
* * *
На странном базаре страсти,
близ моря, в пустынной части,
жемчужина чудной масти
Агари далась на счастье.
Агарь измаялась вскоре,
отрады ей нет в узоре,
со скукой в потухшем взоре
забросила жемчуг в море.
Агарь не в ладах с судьбою,
в бессильном гневе, с мольбою
бежит за камнем к прибою
и слышит гул над собою:
"Ты, глупая, жить не умела
с жемчужиной, что имела,
тебе она надоела -
я, море, ее пригрело".
РУБЕН ДАРИО
(1867–1916)
СОНАТИНА
Загрустила принцесса… Почему же ей плохо?
Не срывается с губ ничего, кроме вздоха,
посерели ланиты и улыбки уж нет.
На престоле скучает, бледна как скульптура,
клавикордов безмолвствует клавиатура,
незамеченный, в вазе осыпается цвет.
На свободе по саду гуляют павлины,
а болтушка-дуэнья говорит очень длинно,
и в лиловых нарядах балагурят шуты.
Не смеется принцесса и страдает жестоко,
и бесчувственно ищет на небе Востока
исчезающий образ принца смутной мечты.
Принц Китая иль Индии, может быть, это,
задержавший на миг золотую карету,
чтобы издали видеть чистоту ее уст,
или царь цветников у заливов прекрасных,
или некий владыка сокровищ алмазных,
королевич, чьим жемчугом славен Ормузд?
Ах, бедняжка-принцесса с вишневой улыбкой
хочет ласточкой стать или бабочкой зыбкой
и на крыльях проворных умчаться в лазурь,
по сияющей лестнице к солнцу взлетая,
поприветствовать ирисы песнями мая
или вдруг потеряться в морях среди бурь.
Ни дворца ей не нужно, ни серебряной прялки,
ни охотничьей птицы, ни шутов, ни гадалки,
надоевшие стаи не нужны лебедей.
Лепестки загрустили от девичьей кручины,
и на Западе розы, на Востоке жасмины,
и на Севере лотосы так сочувствуют ей.
Ах, бедняжка-принцесса с голубыми глазами
драгоценный свой бархат обливает слезами, -
в этой мраморной клетке полновластен закон:
у всех выходов встали сторожа, как вампиры,
и сто мавров у входа поднимают секиры,
там не дремлет борзая и огромный дракон.
Ах, зачем шелковица потеряла свой кокон,
а принцесса на воздухе растрепала свой локон?
О мираж золотистый, белоснежная цель!
Издалёка приходят о царевиче слухи
(а принцесса печальна, а принцесса не в духе) -
ликом светел избранник и красив, как апрель.
"Тише, тише, принцесса, - так сказала ей фея, -
на коне окрыленном урагана быстрее
рыцарь с ястребом мчится, а в руках его меч.
Не видав тебя прежде, он тебя обожает,
торжествуя над смертью, он любовь приближает,
чтобы сердце принцессы поцелуем зажечь"".
ХУАН ХОСЕ ТАБЛАДА
(1871–1945)
ОБ АТЛАНТИДЕ
Бледнеют над бездною медные краски заката,
и спящего мира туманится белое олово,
разносится в воздухе терпкая соль аромата
поющими странно и вкрадчиво волнами.
Вдруг стало хрустально-прозрачным зеленое море,
от острого блеска скопленья теней задрожали.
Подводных светил засияли победные зори,
сквозь толщу лучи их каскадами брызг побежали.
Подобно тому, как на небе безоблачном летнем
проносится призрак бессонно блуждающий лунный,
зеленые стекла глубин приводя в сотрясенье,
седого дельфина плавник пролетает чугунный.
На дне извиваются стройные арки, как змеи,
сверкают опалы на них и темнеют агаты,
быть может, послушная чарам волшебницы-феи,
там Атлантида скрывает от мира дворцы и палаты.
Как будто окутана тихим сиянием звездным,
из царских развалин и смутно чернеющих башен
всплыла Нереида с топазовым взором на воздух,
и лоб ее чистый кораллом багряным украшен.
За ней, задыхаясь, Тритон проплывает могучий,
как будто на гребне широком волны ему узко,
и хриплые вопли его поднимаются в тучи,
трубой ему служит пустое жилище моллюска.
А потом появляется Анадиомена,
та, чей голос, как нежная флейта, ласкает любовно,
обольстительно-страстная дева морская Сирена,
что в объятьях своих моряка укачает любого.
Украшают чело ее синие влажные травы,
чешуею, как жемчугом, тело Сирены искрится,
и она предстает амазонкой красивой и бравой,
в драгоценных доспехах воинственной, смелой девицей.
Так стремительно мчится она молчаливо,
и мелькание рук ее нежных в волнах ослепляет,
хвост зеленый ее, ударяя по пене лениво,
бриллиантами блещущий сад оставляет.
И беда капитану, моря бороздящему эти!
Неподвижна волна, ночь раскинулась мирно и вольно,
звезды ясно горят в высоте, вторит ласковый ветер
струнам волн… Но увидеть коварной Сирене довольно
одинокий корабль, устремленный в неясные дали,
и она запоет свою песню любви и печали,
и плененного ею навечно затянет в пучину.