* * *

Сердце знает, почему
        по весне оно так бьется.
Речка знает, почему
        океан ее дождется.
Месяц знает, почему
        ночью плачет куропатка.
Ливень знает, почему
        ворожит кукушка сладко.
Знает поздняя роса,
        почему былинка вянет.
Знает роза, почему
        соловья шипами ранит.
Знают очи, почему
        слезы катятся печально.
Я не знаю ничего
        горше нашего прощанья.

* * *

Тинга-линга, тинга-линга...
Ты идешь при лунном свете
вдоль реки по дну ущелья,
где пески и валуны,
и позванивает мерно
на твоем ножном браслете
бубенец – осколок малый,
отлетевший от луны.

Тинга-линга, тинга-линга...
Ты идешь походкой гордой.
Вдоль реки по дну ущелья
босиком идешь одна,
и похрустывает гравий
на ночной дороге горной,
и, откинув покрывало,
улыбается луна.

Тинга-линга... Бьют копыта...
Голубая пыль клубится –
мчатся всадники ночные,
исчезая вдалеке.
Только катится по небу
молчаливая зарница.
Только вмятины и тени
остаются на песке.

Тинга-линга, тинга-линга...
Только полночь, только ветер...
Только гравий под ногами.
Только сердце, как струна.
Вдоль реки по дну ущелья
ты идешь при лунном свете –
только звезды и дорога,
только горы и луна...

ПЕСНЯ ЗУМЫ

Богатый белый господин,
ты прибыл к нам на две недели.
Ты зря с бумажником ходил
по всем углам Аналакели.
Зайди на пятничный базар –
на всякий вкус товар найдется.
Но помни, что Мадагаскар,
Мадагаскар не продается.

Мы битый час твердим тебе:
у нас свои, простые нравы.
Глотни вина Анцирабе,
поешь горячей румазавы.
Но ты не хочешь есть и пить,
кривишь уныло бледный рот свой.
Мадагаскар нельзя купить,
Мадагаскар не продается.

Дорога в розовой пыли
бежит навстречу океану.
Дороже нет моей земли –
она тебе не по карману.
На перекрестке двух дорог
послушай речи у колодца.
Закрой набитый кошелек –
Мадагаскар не продается.

Что в мире краше наших мест
от Нуси-Бе до Тулеара?
Горит над нами Южный Крест –
священный Бык Мадагаскара.
Шумит вечерняя Тана,
валиха плачет и смеется...
Мадагаскар – моя страна!
Мадагаскар не продается!

* * *

Соловей пролетает
сквозь снежную тьму,
через тайную боль.
Это я –
пригвожденный
к лицу твоему,
осужденный
на танец с тобой.
Это я –
замурованный в смехе
танцующих пьяных людей.
Мои глаза твоими полны,
а сердце – пустынно.
Умираю от нежности
к звездам,
летящим
мимо улыбки твоей.
Что ты знаешь о них?
Ты – ворожба,
ты – холодная тина,
одинокая кошка
на кухне бессонных ночей.
Среди жадных,
запуганных,
пьяных и сытых
ты со мной ненадолго,
пока, до поры...
Ты не лги мне.
В глазах, наивно раскрытых,
я читаю условия
старой игры.
Соловей пролетает
сквозь снежную тьму
через тайную боль.
Это я –
пригвожденный
к лицу твоему,
осужденный
на танец с тобой...

ОТДАЮ ВСЁ НЕНУЖНОЕ

Отдаю всё ненужное –
лучшие рифмы, размеры.
Оружейник, я продал огонь –
он погас на ветру.
Я сапожником стал,
с молотком управляюсь умело,
из ладоней распятого
нужные гвозди беру.

Я стою вверх ногами
и даже любуюсь собою.
Всё равно: что алмаз, что навоз.
Никого не кляну.
Я за дохлую кошку
продам молодую луну.
И об этом тебе говорю
без стыда и без боли.

ГИТАРА

Нигер течет, пылает луна.
Небо, песок и ветер.
Ночь, одиночество и тишина.
Гитара – одна на свете.

К темному небу взывает она.
Что ей небо ответит?
Нигер течет, пылает луна.
Небо, песок и ветер.

Шепот бежит по спящей воде.
Хищники в зарослях дремлют.
Время влюбленным на звезды глядеть.
Звездам глядеть на землю.

В небе горят огоньки сигарет,
В небе пылают сигары.
Сыплется с неба холодный свет
для одинокой гитары.

ПАЛЬМА

Ветер щиплет ветку пальмы,
как гитарную струну.
Звук протяжный и печальный,
голос медленный, прощальный
разрушает тишину.

Ветер пальму обнимает,
завораживает, жжет.
Пальма робкая, прямая,
осторожная, немая
не спешит, чего-то ждет.

То настойчив, то застенчив
ветер, парень молодой.
Он берет ее за плечи
и уводит в черный вечер
под счастливою звездой.