ПОПОЙКА

Меня расспрашивать впустую
Друзья, быть может, не резон?
Ну что вам нового скажу я
О том, как ныне враг силён?
       Прошу прощения, что снова
Пресёк вопросы на корню,
Иначе больше я ни слова
       Не пророню.

Что войны, грабежи и сечи,
Нужда и смерть? - Мир глуп и слеп.
Приятней говорить при встрече,
Про дичь, любовь, вино и хлеб.
       Вино, любовь нас возбуждают,
А хлеб нас делает сильней,
И муж в постели не скучает
       С женой своей.

Что долго слушать и трепаться;
Спиною, шляпой, головой
Пред королём своим склоняться;
Что долго спорить со стеной,
Иль речи весть благоговейно,
       Коль унесет одна река
Что Габора, что Валленштейна -
       Тоска, тоска!

А посему долой печали,
К тому же стол накрыт давно,
Дабы во всей красе предстали
И хлеб, и мясо, и вино.
       Сидящий первым - начинает!
Приступим! Кто проворней? Ну?
Налей! Жена пускай стращает,
       А я начну.

Хо! Румлер, Томан, Зеринг, Ламе -
Друзья, мы вместе пьём сейчас,
Вы не метёте стол усами,
И зло и кривда не про вас.
И ложный блеск вас не обманет,
       И жёнам не грозит обман,
Когда вас на рыбалку тянет...
       Нет, я не пьян.

Не тычь ребром оленьим в ухо,
Ты мне, дружище, нож подай;
Швейцарец, если в горле сухо,
Тогда, швейцарец-друг, дерзай:
Вперёд, солдаты, в бой смелее,
       Отвагу в нас не побороть,
Нас ждут горячие трофеи -
       И кровь, и плоть.

Громи врага, исполнясь прыти,
Скача аллюром и быстрей;
Вперёд! - и зря не берегите
Ни головы, ни шенкелей;
Бей, рассекай и рви зубами,
       В жестокой битве поспевай,
А я вас вдохновлю словами:
       Хо! Наливай!

Вгрызаясь, режа и ломая,
Врага разносим - бойся нас,
Бок поросячий запиваю,
Сую телёнку вилку в глаз;
Ну как с соседкой не обняться,
       Для женщины особый смак
Кричать, царапаться, кусаться, -
       Да, это так.

Как воинство под Ла Рошелью,
Как под Штральзундом в прошлый раз
Крушила стены, нашей целью -
Великой - станут сей же час
Паштеты, что нас ждать устали, -
       Из дичи! - славная еда!
Но и она падёт, как пали
       Те города.

Ну, кто сметёт сей злачный ворох?
Ха-ха! Я ранен, прямо в пасть,
Из перца и из соли порох,
Хо-хо! Во рту пылает страсть.
Ах, участь и у вас такая,
       Но жар во рту гасить не смей,
Пей, друг мой, не перепивая, -
       Итак, налей!

Добыть победу с кубком проще,
Кто, выпив, глотку зря не драл;
Не дать ли выпить старой тёще?
Уф, я, похоже, перебрал.
Эй, сыр несите, рыбу в тесте;
       Целуй и дай шепнуть в ушко;
Друзья, споёмте песню вместе -
       Хем-хоша-хо!

Не видят швабы дальше носа,
В Тюрингии разбой и блуд,
И вместо кренделей колёса
Швейцарцы с круглым сыром жрут:
За наших женщин!.. За страдалиц!..
       Споём все вместе... ты и я...
Тюрингец, шваб, француз, швейцарец...
       Целуй меня.

Швейцарцы в гвардию рядятся,
Шваб ест печёнку с чесноком,
Савойцы шлюхами гордятся,
Тюрингцы - пивом и вином.
За наших женщин!.. За страдалиц!..
       Под бодрый звон искристых струй...
Пой, прыгай, пей... Пока не старец,
       Меня целуй.

Наполним кубок самый главный,
О, други, вам пою хвалу,
Пусть каждый в сей когорте славной
Его осушит по числу
Букв в милом имени на шпаге;
       Хо-хо, благая цель ясна:
Пью девять раз, - содвинем стяги
       И пьём до дна.

Ну где набраться так смогли бы?
Три, пять, шесть, семь и десять раз?
Сие - сыр, ветчина иль рыба?
На чьей лошадке я сейчас
Потею? Эй, неси бутылки!
       Итак, герр Грей... герр Гро... Гро... Гролл.
Бельё тотчас неси для стирки...
       С ума сошёл!

Хо! Ройтер или Мукен? На-коть!
Трах-трах, где сыр, я не пойму;
Балакать, крякать, брякать, шмякать;
Же - задница, а почему?
Целуй! Иль не отмоешь губы?
       Каналья, кто перечит нам.
Хай-хо! Как вылетают зубы!..
       Бам-биди-бам.

Пригнись, ругайся, о, морское
Чудовище шипит, свистит,
Дождь, гром и молния, - и воя
Всё войско плещет и бурлит.
Хо! Ха! Вали слона скорее,
       А там кто - аисты? Нет, - вши!
Иди, целуй меня нежнее
       И свет туши.

Едва ли хочет кто добавки,
Как овцы, кроткие вполне,
На землю валятся, под лавки,
Дабы забыться в райском сне.
Ну а пока для сновиденья
       Умолк четвёрки дружный хор,
Описывал сие сраженье
       Их Филодор.

СТУДЕНЧЕСКАЯ ПЕСНЯ

Укрась чело венком и пей!
Я жизнью дорожу моей,
Средь роз и мирт живу в сём мире.
Амур, скорей свой лук отбрось
И обслужи меня в трактире,
Дабы скучать мне не пришлось!

Неси мне кофию скорее
И от забот всех панацею -
Златой напиток вдохновенья,
Где столь жемчужины легки,
Нет в мире лучше украшенья,
Чем сие чудо - пузырьки.

Не вечно время у меня,
И скоро пылью стану я;
Что там взволнует и заденет?
Мы улетучимся как сон.
Ах, мудрый жизнь не всуе ценит,
Наставник мой - Анакреон.

Срывай цветы и пей вино,
В стаканах да звенит оно,
Я пьян, в постель меня ведите!
Недолог срок земных услад!
Брюнетка где? Ко мне зовите! -
Уж день склонился на закат!

РЕЙНСКОЕ ВИНО

О ты, преславный отпрыск лозы златой,
Лишь друга кличешь ты посидеть в тени,
       И мы втроём седую древность
              Славим, о ты, благородный старец!

Уже пылаешь огненным соком ты
На побережьях, где тебя Рейн растил
       И остужал пыл горных склонов
              Зеленоватой своей водою.

Чреда столетий тянется за тобой,
И заслужил ты, дабы высокий дух
       В тебе все сразу узнавали
              И добродетельный нрав Катона.

Учитель школьный знает про всех зверей,
Про все растенья. Право, не сведущ так
       Поэт; но женственной душою
              Песни своей он пьянит сильнее

Вина и трелей нежного соловья,
Когда хмелеет сам от рулад своих,
       Не ведая, о чём он будет
              Петь, когда песня, ликуя, грянет.

Рейнвейн, всех прочих вин благородней ты,
И по заслугам, ибо немецкий дух -
       В тебе! Ты пылок без горячки,
              Стоек, не пенишься ты впустую.

Бальзам, душистый, словно береговой
Цветок в вечернем воздухе, ты пьянишь,
       И, упиваясь ароматом,
              Даже торговец идёт, качаясь!

Закроем двери, друг мой! Чтоб аромат
Зря не развеять; умный же человек
       Подсядет к нам, и за беседой
              Нашей советницей станет мудрость.

Настал блаженный час. И научный спор,
И ясность мысли с предками нас роднит!
       Но не забудем о заботах!
              И коль заботы тебя изводят,

То разделю их! А если умер друг,
С тобой поплачу. "Горе: да, умер он!
       Вот: говорил - и смолк! И больше
              Я не услышу его, он мёртвый!"

Из всех несчастий здесь на земле, когда
У человека жизнь отнимают, ты -
       Смерть друга, горше всех, когда бы
              Ты не была, любимая, смертной!

Но коль другие, юноша, увлекли
Тебя заботы, и не запел ещё,
       Как барды на лугу цветущем,
              И не вознёсся велеречиво, -

Тогда поведай! И жажда чести, друг,
Да обратится в мудрость. Скажи, зачем
       К тому, что низменно, стремиться,
              Думая, что обретёшь бессмертье?

Не счесть похвальных дел. Так дерзай! - и мир
О них узнает. Но благородней ты,
       О добродетель! Пусть бессмертен
              Чей-то шедевр, добродетель - редкость!

Лишь добродетель платой могла бы стать
За дар бессмертья. Ну, так вздохни и пей!
       И вспомним о великих людях,
              Прежде чем утро пахнёт прохладой.

* * *

Учитесь расточать и не скупиться -
Как после изнурительнейшей суши
На травы пересохшие и души
Всей благодатию дождя излиться!

Представьте урожай - как занимались
Ростки как всходят звезды над лугами
Как чуден зной и мрак и как вы сами
- Насколько суждено вам - наслаждались!

Не мните что с ума сошёл дарящий
Что в мыслях пережить вы всё успели
И поцелуи спутать не сумели -
Приснившийся во сне и настоящий.

РАДОСТИ СПЕЛОГО ЛЕТА

О гордость содроганья щедрость звона
Отяжелённой спелости земли.
Последние слова - и умилённо
Дни полного покоя потекли.

Склонились над фруктовыми садами
Где пурпур растворился в желтизне -
И поднялись над дальними холмами
Где грёзы бродят в молодом вине.

Друг к другу мы приблизиться не смели
Когда наклонный луч упал на нас -
И что нас единило - не умели
Мы высказать в неповторимый час.

И то что в душах зрело в ожиданье
Стремилось в фиолетовую высь:
Видения и страстные желанья
В тот вечер в нас невидимо зажглись.

АХЕРОНТ

Сон о тебе! Ты, мертвая, ты шла,
прибившаяся к образам бродячим,
расплывчатым, как зыблемая мгла, -
я тщетно звал тебя с беззвучным плачем.

Толпа текла, насильственно клубясь,
глазами отуманенными пялясь,
и веки даже у детей слипались,
и, в складки втертая, белела мазь.

Двух мальчиков вела ты - не моих,
не наших, нет, ведь я ни с чем остался,
и дабы я не вовсе потерялся,
свой профиль показала ты на миг,

нет, алебастровая и когда-то
Диана, ты, вне случая и вне
пространства, меркла в шествии разврата
и лжи, - и ты страдала в этом сне.

ВЕСНА ОТКЛАДЫВАЕТ ПРЕМЬЕРУ

Театр внизу, и наверху, и выше:
от репетиций солнца тают крыши.
Уже премьеры срок определен.
Увы, болтают, что отсрочен он,
и ветер даже посрывал афиши.

Кусты в слезах - недобрые приметы,
и так никем статисты не пригреты.
Но солнцу, говорят, не до земли,
и пьесу о весне перенесли.
Ну, а куда теперь девать билеты?

Но скрипки, как всегда, неугомонны,
фиалки репетируют поклоны.
И только солнце тянет канитель
и ставит пьесу старую "Апрель",
и скучно всем, и есть на то резоны.

К премьере, наперед за три недели,
в горошек платья дамы сшить успели.
А толстяки, от счастья просияв,
сложили теплые жилеты в шкаф
и с насморком лежат теперь в постели.

Как рано началось в сердцах броженье!
Пошли дожди, сердца в оцепененье,
без зонтиков страдают от простуд.
Как дети, заблудились - в пору тут,
как пуговицу, потерять терпенье.

Спокоен я. Не глядя на запреты,
Весна придет. И я не ною: - Где ты? -
Весна отложена. Не плачь, душа.
Была бы постановка хороша!
И главное - действительны билеты.

КОЛЛЕКТИВНЫЕ СНОВИДЕНИЯ

Чужие кормилицы кормят нас молоком
голодных ночей, и с бухты-барахты,
на зеленом пламени верхом,
мы падаем в засыпанные грохотом шахты.

Нам на шеи кентавры набрасывают лассо
страха, и в бездну провала,
загнанные буйволами Пикассо
и спасаемые ангелами Шагала,

мы несемся беззвучно, как тени,
в красной и голубой круговерти.
В осадок наших сновидений
просачивается краска смерти.