На главную страницу

ВЛАДИМИР МОЩЕНКО

р. 1932, Артёмовск, Донецкая обл.

Русский до последнего эритроцита поэт, волею судеб много лет заведовавший русской частью московского еврейского журнала «Идише гас» («Еврейская улица»), наследника «Советиш геймланд» времен советской власти. Ни иврит, ни идиш Мощенко не дались, переводит с подстрочника. Но – с любовью и умением.


САМУИЛ ГАЛКИН

(1897-1960)

ВИДАТЬ, Я СЛЕП

Да, я романтик сумасбродный,
Твержу: "Народ – всегда народ",
Твержу, что я – поэт народный,
Как будто этих нет ворот,

И проволоки нет колючей,
И нет барака, тундры нет.
Надеждой ты себя не мучай,
Поземка слизывает след...

Не жди, не будет больше взлета.
Под черным знаком ты сейчас.
Ведь ты зависишь от кого-то,
От чьих-то бдительнейших глаз.

О, как они следят за мною
Здесь, в этой бездне! Как следят!
Но я проснусь – и вдруг открою,
Что ночи рад и утру рад,

Что до сих пор строкой моею
На воле дорожат. Ну, что ж,
Видать, я слеп, я не трезвею,
И в этом на других похож.

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

Полон барак номерами на спинах и дымом.
Мне б возле нар хоть на миг этот ужас забыть.
Вы не подумайте, я не слыву нелюдимом.
Остров спокойствия есть – там хочу я побыть.

Вот и стою, прислоняюсь к столбу головою.
Десять столбов по соседству с барачной стеной.
Галкина прячут они, прикрывая собою.
Где я теперь, черноусый и всё же седой?

Галкин срывается в тундру и в темень отсюда,
Чтобы не думать о том, что возврата, конечно же, нет.
Будет он долго во власти небесного чуда:
Север обрушит на Галкина яростный свет.

Горние выси, ну кто подарил мне всё это?
Кто свою длань над моею судьбою простер?
Кто опускает на землю шатер серебристого света?
И почему так мерцает волшебный шатер?

Кто эти краски заставил идти хороводом?
Кто же творец фантастической этой игры?
Что, как земля, опьяненная вмиг небосводом,
Канет со всеми веками в иные миры!

Только гляди: вакханалию красок пронзая,
Ищет тебя и находит звезда, говоря:
"Я – как и ты. Одинока и так далека я!
Можешь гордиться, тебя я искала не зря".

Тут же барак мой меня призывает к ответу.
Я возле нар, но ответить пока не готов.
Нету зеленой той звездочки, Господи, нету,
В сердце остался лишь тайный, застенчивый зов.

БОРИС МОГИЛЬНЕР

(1920–2000)

* * *

Бывает, спишь – и снится: вот исток.
Пещера вот. И здесь не спросят: "Кто ты?"
Здесь люди наги. Здесь готовят впрок
И топоры, и колья для охоты.
Они – бойцы, они – не колдуны.
Они сражались разве ради славы?
У них мои глаза. Они черны,
И волосы почти у всех курчавы.
Пустыня. Зной. И так легко пропасть.
Но мой предтеча впрягся в плуг сурово.
Смеялось время вечерами всласть,
Когда шутил он и сверкало слово.
Тогда моя прабабка у царя
Была служанкой. Нет его известней.
И он, поэт, ей посвятил не зря
Бессмертную строку из "Песни песней".
Краеугольный камень, может быть,
Прапрадед клал для основанья храма.
С Бар-Кохбою, чтоб волю не забыть,
Моя родня в колоннах шла упрямо.
Они вступали с римлянами в бой.
Захватчики их копьями кололи.
Легионеров на земле родной
Как можно было видеть им без боли?
...Какая небывалая беда,
Какая тропка и какая сила
Когда-то привела меня сюда
И с этою землею породнила?