ВИДАТЬ, Я СЛЕП

Да, я романтик сумасбродный,
Твержу: "Народ – всегда народ",
Твержу, что я – поэт народный,
Как будто этих нет ворот,

И проволоки нет колючей,
И нет барака, тундры нет.
Надеждой ты себя не мучай,
Поземка слизывает след...

Не жди, не будет больше взлета.
Под черным знаком ты сейчас.
Ведь ты зависишь от кого-то,
От чьих-то бдительнейших глаз.

О, как они следят за мною
Здесь, в этой бездне! Как следят!
Но я проснусь – и вдруг открою,
Что ночи рад и утру рад,

Что до сих пор строкой моею
На воле дорожат. Ну, что ж,
Видать, я слеп, я не трезвею,
И в этом на других похож.

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

Полон барак номерами на спинах и дымом.
Мне б возле нар хоть на миг этот ужас забыть.
Вы не подумайте, я не слыву нелюдимом.
Остров спокойствия есть – там хочу я побыть.

Вот и стою, прислоняюсь к столбу головою.
Десять столбов по соседству с барачной стеной.
Галкина прячут они, прикрывая собою.
Где я теперь, черноусый и всё же седой?

Галкин срывается в тундру и в темень отсюда,
Чтобы не думать о том, что возврата, конечно же, нет.
Будет он долго во власти небесного чуда:
Север обрушит на Галкина яростный свет.

Горние выси, ну кто подарил мне всё это?
Кто свою длань над моею судьбою простер?
Кто опускает на землю шатер серебристого света?
И почему так мерцает волшебный шатер?

Кто эти краски заставил идти хороводом?
Кто же творец фантастической этой игры?
Что, как земля, опьяненная вмиг небосводом,
Канет со всеми веками в иные миры!

Только гляди: вакханалию красок пронзая,
Ищет тебя и находит звезда, говоря:
"Я – как и ты. Одинока и так далека я!
Можешь гордиться, тебя я искала не зря".

Тут же барак мой меня призывает к ответу.
Я возле нар, но ответить пока не готов.
Нету зеленой той звездочки, Господи, нету,
В сердце остался лишь тайный, застенчивый зов.

* * *

Бывает, спишь – и снится: вот исток.
Пещера вот. И здесь не спросят: "Кто ты?"
Здесь люди наги. Здесь готовят впрок
И топоры, и колья для охоты.
Они – бойцы, они – не колдуны.
Они сражались разве ради славы?
У них мои глаза. Они черны,
И волосы почти у всех курчавы.
Пустыня. Зной. И так легко пропасть.
Но мой предтеча впрягся в плуг сурово.
Смеялось время вечерами всласть,
Когда шутил он и сверкало слово.
Тогда моя прабабка у царя
Была служанкой. Нет его известней.
И он, поэт, ей посвятил не зря
Бессмертную строку из "Песни песней".
Краеугольный камень, может быть,
Прапрадед клал для основанья храма.
С Бар-Кохбою, чтоб волю не забыть,
Моя родня в колоннах шла упрямо.
Они вступали с римлянами в бой.
Захватчики их копьями кололи.
Легионеров на земле родной
Как можно было видеть им без боли?
...Какая небывалая беда,
Какая тропка и какая сила
Когда-то привела меня сюда
И с этою землею породнила?