* * *

Ты из праха сотворен, в том нет сомненья,
и во прах уйдешь - таков удел твой рабий.
Как же можно наслаждаться и кичиться,
коль состряпан ты из грязи да из хляби?
Ты припомни, что ждет грешных в День Расчета,
позабудь гордыню, суетный и слабый.
А моли у Бога милости и силы,
чтоб от мук спастись душа твоя смогла бы.

* * *

Предо мною века из вечности встанут.
Пройдут и погибнут, и канут, и канут.
Видел я, сколь многих они возвышают,
обещают сперва, а после обманут.
А в каких делах я усердствовал рьяно,
осмотрюсь потом - и ничтожными станут.
Наша жизнь на ощупь нежна, как гадюка,
но уста ее яд точить не устанут.

КАСЫДА УПРЕКА
(Погони, кони и ночь меня узнали в степи)

Пылает сердце одно - да холод в сердце другом.
Переменилась судьба, усталость в теле моем.

Посмею ли утаить от Сайф ад-даулы любовь,
когда за милость его народы спорят кругом.

Коль нас любовь собрала к его прекрасным чертам,
так пусть по силе любви и воздается добром.

Я был при нем, а мечи - тогда лежали в ножнах.
Потом взгляну, а мечи - в крови, что льется ручьем.

По праву лучшее он из всех созданий Творца
и сам себя превзошел природой, правом, умом.

Сулит победу поход - враги без боя бегут.
Ты рад, но все-таки зол, что не расчелся с врагом.

Тебе предшествовал страх, заменой воинам стал,
и ужас вместо меча спешит закончить разгром.

Иным довольно того, но не довольно тебе:
врагу не скрыться в степи и за высоким хребтом.

Ужель ты будешь всегда бегущих трусов разить,
ужели пылкость велит нестись за ними верхом?

Пускай спасаются прочь, про честь и стыд позабыв.
Позор на них, а тебе - лишь слава в деле таком.

Неужто сладость побед ты ценишь только тогда,
когда встречается сталь - с волос тугим завитком?

О справедливейший муж! Зачем пристрастен ко мне?
Ответчик в тяжбе моей, ты будь судьею притом.

Господь тебя укрепи, дабы сумел отличить
жирок обжор и отек, приобретенный битьем.

Ведь если путать начнем и свет равнять с темнотой,
какая польза живым от зренья в мире земном?

Еще припомнят меня, признают все при дворе,
что я любого честней в собранье этом честном.

Я - тот, чьи знанья и ум сияют даже слепцу
и чьих речений глагол находит отзвук в глухом.

Спокойно веки смежу, рассыпав редкости слов,
а их толкуют всю ночь и вслух твердят целиком.

Бывало, стольких невежд я тешил в их простоте,
но смех мой бил наповал и рвал кровавым клыком.

Не думай, если тебе раскрылась львиная пасть,
что улыбается лев перед беспечным глупцом.

Я столько душ погубил, летел на них - видит Бог -
в седле, надежном, как храм, на иноходце своем.

Мелькают ноги его попарно, будто их две,
моим рукам и ногам скакун послушен во всем.

Когда сходились войска, на нем я рвался вперед,
разил - и волны смертей сшибались насмерть потом.

Погони, кони и ночь меня узнали в степи,
я им пожаром знаком, ударом, свитком, пером.

Утесы я удивлял и груды черных камней,
кружа в безводных местах с матерым диким зверьем.

О тот, с кем так тяжело расстаться будет навек!
Не впрок придется добро, что мы без вас обретем.

Бывало прежде у вас в обычай нас награждать.
Увы, нет близости той и вы забыли о сем.

Раз вам по вкусу навет, что наш завистник плетет, -
не станет рана болеть, удар покорно снесем.

Внемлите этой мольбе, ведь понимание - долг
для всех разумных мужей, но вам мольба нипочем.

Хотите в нас отыскать хотя б единый изъян,
да благородство и Бог - не в помощь в деле таком.

Ведь честь моя высока, подобно звездам Плеяд,
и, как над старцем звезда, горит она над грехом.

Мне громы облако шлет, дожди дарует другим.
Местами нас поменяй! Меня обрадуй дождем!

Но вы теперь далеки - и нам в дорогу пора,
неутомимый верблюд ее осилит с трудом.

Исчезнет справа Думейр, и неизбежно тогда
взгрустнется брошенному, вздохнет в разлуке тайком.

Когда уходишь от тех, кто не хотел удержать,
ушел не ты, а они родной покинули дом.

О, хуже прочих земель - край, где товарища нет,
и хуже прочих богатств - добро, что сами клянем.

И хуже прочих добыч - раздел, где стайка пичуг
и сокол чистых кровей имеют долю в одном.

Подонки портят стихи, а ты потворствуешь им!
Едва ль арабы они, и персы тут ни при чем.

Упрек тебе не в упрек - его любовь родила,
на нем не жемчуг горит - слова сияют огнем.

* * *

Взывая к Любимому, мы пили Вино, оно
Еще до рождения лоз несло упоенье нам.

Луна чашей солнечной плыла, виночерпием
Был Месяц, а искры звезд пошли по ее волнам.

Ах, если б не дух Вина, тот двор не найти вовек!
Ах, если б не этот блеск, на что уповать мечтам?

Судьба унесла Вино, остался последний вздох;
оно - в глубине причин, надежно сокрыто там.
Но стоит его назвать прилюдно, сограждане

хмелеют от слов одних, неведом им стыд и срам.

Из самых кувшинных недр оно поднимается,
нам имя оставив, устремляется к небесам.

Но стоит о нем однажды вспомнить, не мешкая
придут к тебе радости, и путь заградят слезам.

Когда люди видят на сосуде печать его,
оно без вина пьянит, куда там любым пирам!

Когда же им спрыснешь прах с могилы усопшего,
к тому возвратится дух и жизнь возвратит телам.

Когда поместят больного в тень виноградника,
все хвори и немощи уходят на зло смертям.

Когда разговор идет о вкусе того Вина,
немой обретает речь, безногий шагает сам.

Когда же с Востока сей аромат разносится,
то нюх возвращается на Западе всем ноздрям.

Когда же вином заветным пальцы окрасятся,
зажжется в руке звезда и ночь озарится вам.

Прозреет слепой, когда во тьме заблестит Вино,
и плеск винный слышен даже глухим ушам.

Когда караван в его страну направляется,
то даже змеиный яд безвреден ее гостям.

Когда ж его имя на челе одержимого
начертят, не одолеть сей надписи всем чертям.

Когда же оно на бранном стяге появится,
хмелеют все воины, что вверились письменам.

Оно укрепляет нрав своих сотрапезников,
и робкие в рвении уже не уступят львам.

Скупые и жадные становятся щедрыми,
и вспыльчивый не дает простора своим страстям.

Процежено через ткань; когда б ее облобызал
цедящий слова болван, он стал бы царем словам.

Меня попросили: "Опиши нам все качества
Вина сокровенного!" Извольте, ответ я дам.

Пречисто, а не вода, лучисто, а не огонь.
летуче без воздуха и - дух вопреки телам.

Рассказ - о нем в вечности - древней всего сущего;
тогда вещь не ведала обличья своим чертам.

Оно наделяет смыслом все сотворение,
премудро сокрытым от невежды, чей путь не прям.

Мой дух воедино слился с ним в упоении,
не так, как случается земным слиться существам.

Вино без лозы, когда Адам прародитель мой;
лоза без Вина, коль матерей предпочтем отцам.

А тонкость бутыли соответствует тонкости
тех истин, что влили для внушения мудрецам.

На две половины разделяется целое:
наш дух уподобь Вину, а плоть уподобь лозам.

Нет "после" после него, как до не бывало "до";
с печати его на всем ведется отсчет годам.

Под бременем времени бродить начал век Вина,
и век наших пращуров настал по его стопам.

Вино одиноко; передать красоту его
едва ли возможно красноречию и стихам.

Ликует незнающий при их поминании.
как в Нуму влюбленный, слыша шум этих звуков: "Нум!"

Сказали "В вине - вина!" Неправда, в ином она;
по мне, так вина на том, кто знаться не стал с Вином.

Привет, монастырский люд! Ты столько раз был им пьян,
хоть в жизни не пил его, а только мечтал о том.

Оно мой кружило дух, пока я не возмужал,
и будет кружить, пока не лягу во прах хребтом.

Вино пей без примеси, а ежели разбавлять,
то блеском Любимого, иное сочту грехом.

Оно - в винной лавке, так пойди и найди его!
Кто пьет, тот поет, так заплати пеньем и стихом!

Ведь вместе не могут быть Вино и уныние,
как музыка и печаль в шатре не живут одном.

Когда ты упьешься им хотя бы всего на час,
предстанет Судьба рабой, а ты - грозным ей истцом.

Известно любому: нету в трезвости радости.
Кто умер не пьяным - пожалеет, глупец, о сем.

Пускай зарыдает он, что зря загубил свой век:
прожив его без вина, он был обделен во всем.