DIES IRAE
Есть день и час, когда, ухабистой дорогой
Измучен и к земле пригнут обузой лет,
Вдруг человечий Дух, охваченный тревогой,
Оглянется назад, в забытых дней рассвет.
Его томила жизнь – бесплодны ожиданья;
На встречу с Богом вновь надежду отложив,
Он слушает тебя, о глас Воспоминанья!
И юность мира в нём бурлит, пока он жив.
Свет им любимых звёзд осеребрит картину:
Блеск сказочных лесов, и тишину лугов,
Горы священной пик, и древнюю долину,
Где в пальмах дремлет сонм первейших из Богов.
Он видит, как Земли нетронутая зелень
Плывет душистой мглой вдоль вод священных рек;
И синий Океан, поющий меж расщелин,
Ласкает пеной волн волшебный дальний брег.
И с горней высоты, народов колыбели,
В журчании ручьёв под пологом ветвей
Он слышит, как растёт – на девственной постели
Вселенной молодой – невинный род Людей.
Блаженный! Верил он – Земля пребудет вечной,
Он вызывал на спор столь близкий небосклон,
Ничем не запятнал ткань тоги безупречной,
И в красоте земной достойно прожил он.
Во блеске он пылал – как день в горниле века –
Сиянием, что нам любовный дарит свет;
Земная вера и небесная опека
В святилище любви держали свой совет.
Зачем томился он знакомым сладострастьем?
Зачем искус судьбы, зачем трудов хомут?
Ветра во тьме небес расходятся ненастьем
И вспышками грозы следы потуг сотрут.
Шатёр на гребне скал средь каменной пустыни,
И откровений жар в сени кедровых крон,
Свободы свежий крик, столь чистый и поныне, –
О, плещущий восторг бесхитростных времён!
Огонь желанья к нам взывает понапрасну:
Кому теперь понять начальной книги суть?
Утратил человек слов жизни смысл прекрасный:
Коль буква умерла – дух к жизни не вернуть.
Никто не разглядит мистических закатов
Сквозь пурпурный навес над камнем алтаря
И не услышит гул пророческих пассатов,
Зря тщились Небеса, с Землёю говоря.
Светила верхних сфер угасли в тьме зыбучей,
И Ночи пелена сошла из облаков;
Твоя, старик Ормузд, звезда упала в тучи;
И весь Восток полёг во прах своих Богов.
Дух больше не сойдёт на избранное племя,
И Праведных мужей уже не освятит.
Недвижной Азии засушливое бремя –
Бесплодный солнца свет – ростки испепелит.
В прибрежных тростниках сидящие Аскеты
Внимают шепоткам медлительной реки.
Плачь, Созерцатель, плачь! ведь вдова мудрость эта:
Оставил Вишну мир и Лотоса цветки.
Эллада, красота с златыми волосами,
Которой вся Земля воздвигла алтари,
Умолкла навсегда меж древними морями;
Лишь в мраморных телах Бессмертных – след зари.
Навек утих в устах пророков огнь заветный!
О Адонай, ветра развеяли твой глас;
И, голову склонив, Назареянин бледный
Отчаянный свой крик издал в последний раз.
Ессей, ты окружён покоем и тенями,
И бродишь меж озёр, увенчанный огнём –
Под склепа твоего тяжёлыми камнями
Последний Бог Людей почил последним сном!
И Варварских племён беспутное раздолье
Забылось тяжким сном в круговороте лет –
Изломанных дерев уродливые стволья,
Что только раз цвели, увидев солнца свет.
И старцы, возлежа в уюте тайных зданий,
Глядят, погружены в столь милый им покой,
Как мирные лета и годы испытаний
Влекут людей в Века единственной тропой.
Но мы поглощены, у зла на страшной тризне,
Желанием любить и верить вновь и вновь.
О, будущие дни! вернёте ли нам жизни?
О, прожитые дни! вернёте ли любовь?
Где гиацинта цвет, где лиры золотые,
Счастливым гимн Богам, и дев прекрасных хор,
Где Делос, Элевсин, Феории младые,
И где святых поэм трепещущий костёр?
Где идеальных форм обещанные Боги,
Где грандиозный культ и пурпурный парад,
Победные крыла у неба на пороге,
Достоинств неземных где белоснежный ряд?
А Нищенки небес, божественные Музы,
Под горькие смешки бредут из городов.
Довольно крови течь, шипы в венце – обуза;
Довольно причитать под Моря вечный рёв!
Разнообразны Зла извечного обличья!
Изъязвленным умам – бежать мирских зараз.
Забвение миров, Забвение величья –
Салют тебе! Прими, Природа, в лоно нас.
Чудесная Заря в хламиде золотистой,
Вдохни же песнь любви в лесов дремучий мир!
О Солнце, разверни ещё раз плащ лучистый!
Грудь распахни, Гора, благоуханью мирр!
Величественных волн спокойное дыханье,
Неси же тишину встревоженным сердцам!
Раскройте, о леса, трав росных колыханье!
Молчание небес, струись же светом к нам!
О, дайте же покой, напрасные надежды,
Бессмысленным путём израненным ногам.
С возвышенных мысов, где места нет невежде,
Несите нас, ветра, к таинственным Богам!
Но если нам в ответ из пропастей безбрежных
Лишь Страсти вечной зов, как эхо прозвучит –
Прощай, пустыня, где душа на крыльях нежных
Парит; прощайте, сны – вас память не хранит!
Божественная Смерть, к тебе я глас возвысил!
Прижми к стальной груди детей своих чела;
Избавь нас от времён, пространств, и мер, и чисел;
И возврати покой, что жизнь отобрала!
СИБИРЬ
Во Сибири - голь;
Дыханье льда
Ранит – зубьями пила;
Всё, что нам Сибирь дала –
Гибель да беда.
Смерть с бедой одне,
И нет тепла.
Ночь и день смешались вновь,
Во сибирских голях кровь
Враз чернеет, в сердце жжёт игла.
Во Сибири - голь,
Здесь глаз неймёт
Слёз – они все вмёрзли в мозг.
Вместо чувств – лишь боль от розг,
Боль остра – ты мёртв.
Боль – всего лишь сон,
Прошли года
Скорбным шагом; прочь, беглец;
Жив ли, мёртв – один конец.
Смерть – за жизнь, всегда.
Во Сибири - голь,
Песок да лёд,
Ни травинки, ни цветка;
Шапкой снега свысока
Горный пик трясёт.
Сосланный сюда,
В сей лживый век -
От судьбы на волосок;
В сердце у него – песок
Да разящий снег.
Только тишь да голь.
Царя ругать -
Так язык подрежет враз
Ветер Северный, горазд
Саблею махать.
Смерть да глад глядят
За всем живым:
Под морозной тишиной
Труп, почти ещё живой,
Выдох дарит им.
ГИБЕЛЬ «БИРКЕНХЕДА»
По борту справа - догорал закат,
И пестовала бездна яркий блик.
Вдруг, словно в замке, что на приступ взят,
Раздался женский крик.
Наш славный "Биркенхед" засел на мель,
Подводный риф поймал его в капкан;
И вздрогнул каждый брус, как голый нерв,
Когда прошёл удар.
И точно трусы, бросившие строй
В тяжёлый час под натиском огня,
Поплыли доски рваной мишурой -
От киля и руля.
И - паника: до берега подать
Рукой, но ближе - плавники акул;
А нашим шлюпкам точно всех не взять:
Корабль уже тонул.
"Спасайтесь! В шлюпки, и пора тикать! -
Раздался крик. - Он тонет всё быстрей!"
Крикун тот был, я должен вам сказать,
Не наш, не офицер.
Мы славно знали службу - наплевать
На болтунов. Молчанье - им ответ.
И наш полковник, будто на парад,
Построил нас на смерть.
Ни ропота, ни вздоха из рядов.
Никто спасенья не посмел желать;
Кто не обучен пост бросать - не мог
И слабых растоптать.
Детей и женщин - в шлюпки! В мерный гул
Дубовых вёсел, в путь в обход стремнин;
Пока, за дюймом дюйм, корабль тонул,
И мы тонули с ним.
Что дальше - не вопрос, погиб - герой!
Погибли стойко в пурпурной волне -
Нашли покой под алою водой,
Как прочие - в земле.
Нашли покой - но встанут из могил,
Надев свои стигматы, как кресты.
Они - с Христом; они, как он, легли,
Спасая слабых сих.
За эту службу не дадут медаль,
За храбрость сердца не положен крест,
Не грохнет пушек Тауэра сталь,
Но видим мы с небес:
Господь солдат от слабости сберёг -
Христова жертва вновь принесена.
Пусть не на поле битвы вышел срок -
Отслужена цена.