* * *

Так тянет на берег,
под звездный свет –
там море поет, поет:
ночь светозарна,
и день светозарен,
и смерти им нет!

Но тянет вернуться к людям:
так в ночи
пронзают слепого
звездной муки стальные лучи.

* * *

Удержать бы лето –
В зиму броситься и осень обмануть.
Под горьким светом звезд
Ворованные яблоки
Заносит снегом:
Отверженный, тайком подкрался сумрак.
На что ж надеешься ты, человек?
На что надеешься?

НОЯБРЬ

У этих дней
на пальцах снег,
а под ногтями грязь.
Под черными ногтями ноября
кишит дневная нечисть:
они – с подвальными замками
на тонких шеях,
они – ведомые бездомьем
беглецы...

ГОРОД

Виденье города
еще живет в тумане,
где ищет мысль
забытых переулков.
Шершавые ели,
словно печные трубы,
струят зеленый дым
над кровлею земной.

ДЕРЕВЬЯ В БОЛЬНИЧНОЙ АЛЛЕЕ

Они сюда прокрались
из лесов,
из тишины
весеннего болота,
где грустный ветер
гладит мокрые мхи,
и окружили наш дом
полицейским кордоном.
И в бессилье позора
сдаемся мы –
преступники от веку,
и горечь наших дней
в их руки предаем.

ИММАНУИЛ КАНТ

Чайка летит
с рыбиной в клюве,
ибо иного не знает.
Было б и людям
куда как проще,
двигай ими
единая сила.
Но разуму их,
сопряженному с разумом
изначальным,
видны под водой
города,
в сумрачных душах
вздымаются башни.
Биенье красоты
одушевляет камни их желаний,
и высятся дома
непостижимо
на априори первозаветном:
делай как должно
то, что ты должен сделать,
как бы помысел твой ни смущали
пустые соблазны.

ДОМ

Дом этот
в воду глядится.
Кто он – девушка
или старуха?
Ветер не отвечает,
но, взъерошивая
окрестные кроны,
думает:
«Так ли уж это важно –
мы достаточно знаем друг друга,
чтобы уснуть в обнимку...»