На главную страницу

ИРИНА ГОЛУБОЦКАЯ

Р. 1968, Москва

Закончила факультет французского языка Института иностранных языков; владеет также английским и польским языками. Долго работала как синхронист в области технического и синхронного перевода во французских компаниях. Поэтическим переводом занялась, как выражается сама, «из любви к искусству».


АРТЮР РЕМБО

(1854-1891)

ПОТРЯСЕННЫЕ


У низкого окна теснясь,
Задами вверх, локтями в грязь,
Кто мал, кто худ,

Пяток оборвышей-ребят,
Завороженные, глядят,
Как хлеб пекут.

Как Пекарь сильною рукой
Берет посыпанный мукой
Тяжелый кус,

А печка щерит жаркий зев,
И Пекарь простенький напев
Мурлычет в ус.

Как будто к матери на грудь
Их тянет поплотней прильнуть
К теплу окна,

Когда на чей-то поздний пир
Готовый хлеб выходит в мир
Подобьем сна.

Он, золотясь, трещит сверчком,
В нарядной корочке с дымком,
Теплом дыша,

Он столько радости несет,
Что под лохмотьями поет
У них душа.

К решетке каждый лбом приник,
И счастлив жизнью в этот миг,
Блаженно тих,

Туда, где свет, где жизни вкус
Глядит младенец Иисус
Глазами их.

И так, согнувшись пополам,
Они к разверстым небесам
Хотят припасть,

Что свалятся штаны вот-вот,
А ветер рубашонки рвет
И треплет всласть.




МОИ МИЛАШКИ

В растворе слёз капустно-зелен
Небесный стык;
Сироп мимозы вам нацелен
За воротник;

Желейный лунный свет лодыжки
Пятнает вам;
Станцуйте, жалкие мартышки,
На страх чертям!

Давно ль с голубой голоногой
Напополам
Мы уплетали гоголь-моголь,
Не зная драм!

Звала белёсая поэтом,
Вгоняя в срам:
Спустись ко мне - тебе за это
Я плетки дам.

Чернавка прочих страхолюдней!
Твоим мослам
Свезло бряцать моею лютней
По вечерам.

Эй, конопатая малышка,
Ну как ты там?
Пошла ли впрок моя отрыжка
Твоим грудям?

Я помню вас с тоской отвратной,
Мои грешки!
Стяните ветошью парадной
Свои соски!

Топчите в грязь былые чувства
Простой души!
Даёшь балетное искусство!
Давай пляши!

Как шатки тощие лопатки
И шаг не в лад!
Отвис у вас, мои лошадки,
Клейменый зад!

И ради тех, кто так убоги,
Стихи слагать!
Да я б вам лучше вырвал ноги,
Чем вас желать!

Все в круг! А станет не под силу
Ярмо забот,
Господь всевидящий в могилу
Вас приберет!

Тяните тощие лодыжки
К больной луне;
Хоть звездный час не ваш, малышки,
Станцуйте мне.



АНРИ ДЕ РЕНЬЕ

(1864-1936)

ЭЛЬВИРА С ПОТУПЛЕННЫМ ВЗОРОМ

Когда колени ей желанье разомкнет
И жаркий рот зовет забыть все блага мира,
Переменится вдруг, и вот уже не тот
Смиренный, кроткий взор застенчивой Эльвиры.

Тот умиленный взор над розами в саду,
Что к звездам проникал сквозь трепетные кроны,
Кромешнее, чем ночь, наперекор стыду
Сгущается грозой, влекущий и бездонный.

Эльвира хороша иною красотой,
Когда любовный пыл ей участит дыханье,
А строгие черты исполнятся мольбой
О ласке без границ, блаженстве без названья.

Не скрыться под чулком стыдливому бедру –
Он шелковую плоть охватывает смело;
И, в зеркало глядясь, вольно ей поутру
Нарядом облекать свое тугое тело.

Ни платье, ни корсет, подвязка и крючок,
Ни брошка, воротник скрепившая у горла
Не смогут укротить неслышный тайный ток
Той силы, что теперь без сил ее простерла.

Эльвира, было так! Заговорила плоть
И, повинуясь ей, забыть вам было надо
Рассудочность и страх, и гордость побороть,
По городу пройдя сквозь строй сметливых взглядов;

И платье уронить, и выгнутый корсет
Дрожащею рукой расшнуровать проворно,
Чтоб алчущим глазам явить нежданный свет
Счастливых ваших глаз невольницы покорной.

Верховный гнет любви yзнавшая всерьез,
Вы более не та Эльвира, что невинно
Дивилась красоте в саду цветущих роз,
За звездами следя над кроной тополиной.

Но время пролетит – вы станете опять
Владеющей собой, одетой, усмиренной;
Случится ль вам вдали украдкой вспоминать,
Эльвира, час, когда вы были обнаженной?

О нет! В своем саду, где спит в листве звезда,
Вы сможете любовь забвением поверить,
Потупив кроткий взор, как делали всегда,
Когда вам нет нужды в искусстве лицемерить.




АНДРЕ ЛЕМУАН

(1822-1907)

ЗИМНЕЕ УТРО

К м-ль Mаргарите Кутансо

На дремлющий Париж полночным дуновеньем
Диковинный наряд набросила зима,
И город, пробудясь, взирает с удивленьем
На белые дворцы, соборы и дома.

Смягчились холода, и лед взломала Сена:
Как битое стекло, румянясь от зари,
Он убегает прочь из каменного плена
И брызжет серебром в опоры Пон-Мари.

На звонницах застыв, притихли карильоны,
Чьи трели и трезвон по праздникам слышны.
Звучат их голоса невнятно, приглушенно,
Как будто языки у них зачехлены.

Спасая паруса от снежной сарабанды,
Их веером сложив, остановив свой ход,
Вдоль набережной спят недвижные шаланды,
От носа до кормы закованные в лед.

Алеющим крылом светило обнимая,
Поморник-пилигрим, настойчив и упрям,
Забыв Понт-Одемер, химер не замечая,
Как будто Дух Святой, парит над Нотр-Дам.

И так же снег лежал, багряный и глубокий,
Давным-давно, когда в холодном январе
Неистовый норманн – норвежец светлоокий
Принес огонь и меч на Сен-Жермен-де-Пре.