На главную страницу

ДМИТРИЙ КУЗЬМИН

р.1968, Москва

Окончил филологический факультет Московского Педагогического Государственного Университета. Преподавал литературу в гимназии, античную литературу в МПГУ. С 1993 г. – главный редактор издательства "АРГО-РИСК". Лауреат Премии Андрея Белого 2002 г.



ТОМАС ЭРНЕСТ ХЬЮМ

(1883-1917)

НАД ПРИСТАНЬЮ

Над пристанью, в сплетении снастей,
К высокой мачте самой льнет тесней
Луна. А ну залезь туда, сними
Воздушный шар, упущенный детьми.

ПОД МОСТОМ
Мечтания интеллигентного бомжа в ненастную ночь

Бывало, грезил я смычковой до-ре-ми-фа-солью,
По звонкой мостовой любил изящных ножек дефиле.
Теперь понятно мне:
прекрасное - в тепле.
О Господи, мне сбрось
покров небес, побитый звездной молью, -
Я б завернулся, чтоб не мерзнуть на земле.

ЭДВАРД ЭСТЛИН КАММИНГС

(1894-1962)

CHANSON INNOCENTE

вот и
весна пришла и мир грязно-
сладостен и маленький
хромой продавец воздушных шаров

легонько насвистывает вдалеке

и эддисбиллом мчатся
бросив играть в пиратов и
в шарики и это
весна

и мир загвазданно-чуден

старый чудак
продавец воздушных шаров легонько

насвистывает вдалеке

и беттисизабел бегут вприпрыжку
бросив классики и скакалку и

это

весна
и

козлоногий

продавец воздушных шаров
легонько

насвистывает
вдалеке

* * *

мэгги и молли и милли и мэй
отправились к морю на несколько дней

и раковину нашла мэгги – шумят
в ней волны, смиряя душевный разлад

а милли сдружилась с морскою звездой:
пять вялых лучей – как подружки ладонь

за молли гонялся прибой, как живой
и пену взбивал, словно брызгал слюной

и камень-голыш взяла мэй с бережка:
как мир наш, он мал, и велик, как тоска

При утрате любой – будь то я или ты –
лишь только себя можно в море найти

ЧАРЛЬЗ СИМИК

(р.1938)

ЭПОС МАРИНЫ

Эскимосы вторглись в Перу.
Дедушка сражался с хеттами.
Мама продавала шутихи бедуинам.

Однажды ночью, при полной луне,
ей повстречался лев, доедающий Льва Толстого.

Мы делили то палату, то камеру:
в краковском сиротском приюте,
панамской тюрьме,
генуэзской школе для слепых.

Моя сестра посвятила себя борьбе
за спасение клоповьих самок:
бесконечными мрачными коридорами
несла она дрожащих и блестящих тварей
на длинном ногте указательного пальца.

Наша Судьба — чокнутый изобретатель,
вечно возящийся в гараже.

В Париже я знал даму из России,
драившую полы в Опере
с розой в зубах, словно Кармен.

Отец играл мертвеца в немецком фильме.
Фильм был немой. Тапер был похож
на Эдгара По в марокканской феске.

Мы стояли у розового мотеля в Аризоне и пели:
"Я люблю тебя, жизнь,
хоть ты снова смеешься над нами".

Назавтра я принял ламаизм.
У них там на Тибете есть священная гора,
с которой видно Лос-Анджелес.

Сардинский козий сыр, греческие оливки, венгерские колбаски —
полный стол:
от воспоминаний всегда хочется есть.

На спине у спящей акулы
мы плыли сквозь бурю через Атлантику,
на ходу штопая дыры в бабушкином свадебном платье,
что было у нас вместо паруса.

В Америке киноэкраны были огромные, как пирамиды.

Бродвей — это река, вроде Амазонки.
То и дело всплывали головы утопленников с открытыми глазами —
тысячи Офелий и Валентино.

В Японии ловили привидений
палочками для еды.
В Амстердаме ставили Рождественскую елку
в борделе.

Я стою на углу с одним зулусом.
Ждем, пока зазвенит дурацкий колокольчик,
пока цыганка предложит свое приворотное зелье,
пока проскачет мимо генерал Вашингтон
и кивнет нам.

КАМЕНЬ

Уйти в камень, внутрь, —
вот путь по мне.
Пускай кто другой становится голубком
или по-тигриному скрежещет зубами.
Мое счастье — быть камнем.

Снаружи камень — загадка:
никто не знает, каков ответ.
Но там, внутри, должно быть, тишина и покой,
хотя бы корова встала на него всей тушей,
хотя бы мальчишка швырнул его в реку:
камень медленно, плавно опускается на дно,
и рыбы приплывают, стучатся,
вслушиваются, нет ли ответа.

Я видел, как летят искры,
когда сталкиваются два камня,
значит, там внутри, быть может, не так уж темно;
быть может, там что-то вроде лунного света
невесть откуда, словно из-за холма, —
в самый раз, чтобы удавалось разбирать
неведомые письмена и звездные карты
на внутренних стенах.

Дэвид ЛЕМАН

(р.1948)

ИЗ ЕЖЕДНЕВНИКА: 23 АПРЕЛЯ

В этот день родились Набоков
(зарифмуем: один из пророков),
Шекспир и ты, солнышко,
ну а я этим серым утром
гляжу на линию горизонта,
прячущуюся в дожде и тумане –
с тем же очарованием,
как когда-то на подъезде к Шартру –
ты первая заметила город
с пассажирского сиденья
желтого "Рено", взятого напрокат,
но это уже совсем другая "ты" –
не та, что в начале стихотворения,
а я все тот же,
что и утром, когда кивнул тебе,
повстречав на улице,
и всю дорогу, пока такси
везло меня в "Ла Гуардиа",
я мечтал, что мы снова
во Франции. Вместо
завтрака – крепчайший эспрессо, вместо
будильника – твой нежный голос.