Есть забытая дорога -
Меж болот - на Кэрроумор.
Там лежит великий спящий
Возле дремлющих озер.
И над ним мерцает сумрак
Тихой стайкой мотыльков,
И музыка сфер нисходит
В темный лиственный альков.
И ему ласкает кудри
Серебристая ладонь,
И у век танцует слабый,
Угасающий огонь.
Но уста - полураскрыты,
И расслышишь у воды,
Где Священного Ореха
Пали спелые плоды:
«Спи-усни, оставь заботы,
Позабудь свои труды!
Время сумерек настало;
Все уснет, усни и ты!
Сумерки времен настали,
Золотой истаял лик,
И в траве последний отблеск
Солнца надолго поник.
Да, нежна твоя подруга,
Только - что нежнее сна?
Разве свет созвездий вечных
Не прекрасней, чем она?
Разве губ ее изгибы
Краше серебра росы?
Знай, любовь и есть забвенье,
И превыше - нет красы!»
О, однажды отворятся -
Вновь - небесные врата,
И свечением рассветным
Озарится высота.
И с дневною злобой радость
Встанет праздничной стеной,
И замрет очарованье -
В сладкой памяти земной.
А пока - мерцает сумрак
Тихой стайкой мотыльков,
И музыка сфер - нисходит
В темный лиственный альков,
Где лежит великий спящий
Возле дремлющих озер,
У дороги позабытой -
Меж болот - на Кэрроумор.
ЭРНЕСТ ДАУСОН
(1867—1900)
ИЗГНАНИЕ
Печальными водами нашей разлуки
Мы в разные стороны разнесены.
Нам память назначена - только для муки,
Для тягости душной - отпущены сны.
Мне нынче не в радость - ни музыки звуки,
Ни трели слетающей с веток весны;
Молчальными водами нашей разлуки
Омыты любые дары новизны.
Печальными водами нашей разлуки
Скитаясь, я тщился припомнить твой дом,
Твой тающий лик и прощальные руки,
С которыми я распростился с трудом.
Жива ли? Твой зов от скалистой излуки
Меня не достанет из мутной волны.
Печальными водами нашей разлуки
Мы в жизни и в смерти разъединены.
Как черная Вечность не знает докуки,
Так память забыла к усладе ключи.
Печальными водами нашей разлуки
С тобой мы сокрыты в безбрежной ночи.