Дополнительные материалы

Страница на сайте "Поэзия Московского Университета"
Произведения в "Русском Журнале"

УБИЙСТВО

Свистки и гарь. Локомотива вздохи
и телеграфов перестук тревожный.
Гул фабрик. Скрежет железнодорожный.
И бурые над трубами сполохи.

Врастает город в горизонт. Вокзал.
Тень жмется к желтым нишам и парадным,
где запах псины, ненависть да рядом
с транжиром крохобор. Вон тот зажал

в кармане нож; тот стал на кромку ночи,
чтоб шаг во мглу был точен и упруг,
но ватных ног не отпускает твердь.

Лишь кровь стучит. Он медлит. Дальний звук –
двух молоточков музыка – всё громче...
Шаги – прыжок – удар – мгновенье – смерть.

Из цикла "ПРИ РАБОТЕ НАД КЛОСТЕРНОЙБУРГСКИМИ ВИТРАЖАМИ"

* * *

Мне витражи, пылавшие веками
В провалах стен, дано, словно в награду,
Из ниши взять и ощутить руками
Как бы свинца тяжелую прохладу.

Вот, серые на верстаке, безмолвно
Они сулят цветной пожар, зажженный
Лучами за окном, чтобы невольно
Застыл я, снова им завороженный,

И, водворив всё на места, томился
Опять красою этих хрупких стекол,
К немым узорам памятью стремился,
Глаза прикрыв, их осторожно трогал,

И там, где глянец с патиной смешался,
Былые лета различал и стужи, –
Так близко к ним монах не приближался
И ротозей не подходил досужий.

Так близок ныне я к тому, кто долгий
Вершил свой труд, не усомнясь в удаче.
Я вижу вновь, как он мельчит осколки
И в стыки стекол льет свинец горячий.

Я вижу, как дрожат живые блики
И льнут к ножу мастерового руки:
Там в образе сплелись цвета, там в крике
Неразделимы слившиеся звуки.

И от мычанья нынешнего века
Меня уводит старое искусство.
Пылает мир, но словно хлопья снега –
Его зола для вспыхнувшего чувства.

О чистый хлеб, среди большой нужды
Мне, Господи, протянутый Тобою!
Отверженных так поднимаешь Ты
И окружаешь вечной красотою.

КАНАСТА

Ночью, когда элита
сходится на один порог
в местечке, где циферок миль не видно
на столбе у развилки дорог,

и во мглу торчит указатель,
и до самых слепых небес
только поле молчит, а сзади
черным воздухом дышит лес,

листья шепчутся о забытом
над старым немым прудом.
В местечке, где ночью элита –
с картами за столом.

СКУПЩИК СКОТА

Катил проселком его возок.
Слезая, считал он коров и коз
и в хлев входил; и большой сапог
уверенно в теплый ступал навоз.

В трактире потом заводил он торг,
крестьян окрестных поил вином,
и брови хмурил, хитрил, как мог,
и прятал тяжелый кулак под столом.

Они препирались, бранясь. Но тут,
уставший от споров, под шум и гам,
он вдруг вставал, подбирал свой кнут.

Тогда ударяли с ним по рукам.

И он угощал, и пилось легко.
С трудом поднимались из-за стола,
гурьбой провожали. И вновь его
в полях густая глотала мгла.