Оды

I, 38

Роскошь персиян мне досадна, отрок;
немилы венки в лубяном завое;
дознаваться брось, где могла бы роза
      поздняя медлить.

С миртом ты простым сочетать другого
не трудись, молю: ни тебя, мой кравчий,
не бесславит мирт, ни меня, меж лозных
      пьющего теней.

II, 19

В скалах я дальных Вакха, учащего
петь гимны, узрел – верьте, потомки, мне! –
      прилежных Нимф и козлоногих
            настороженны Сатиров уши.

Эвоэ! страхом свежим трепещет ум,
и, Вакхом полнясь, грудь в ликовании
      кипит. Эвоэ! пощади же,
            смилуйся, тягостным тирсом грозный.

Неутомимых мне не грешно Тийяд,
вина и млека стрежи и тучные
      потоки, из дерев дуплистых
            соты точащиесь петь доступно;

Мне невозбранно ясной жены венец,
к звездам причтенный, кровы Пенфеевы,
      не легким обрушенны бедством,
            петь и Ликурга-фракийца гибель.

Вратишь ты реки, море ты варварско,
в пустынных, хмелем шумен, скалах власы
      змеиным узлищем безвредно
            перевиваешь ты Бистонидам.

Ты, как по кручам в отчие области
текли Гигантов толпы крамольные,
       был Рета испровергнуть когтьми
            львиными мощен и пастью страшной;

хотя в забавах ты и плясаниях
способней признан, чем в ратоборственном
      труде, – но все один и тот же
            ты пребывал средь войны и мира.

Тебя, златыми роги красящегось,
зрев Кербер, кротким начал вилять хвостом,
      а шел ты вспять – лизал он зевом
            стопы и голени триязычным.

III, 18

Фавн, охотник Нимф нагонять бегущих,
в солнечных полях моего удела
благостен пройди и исчезни, к малым
      кроток питомцам,

заклан коль бывал для тебя козленок,
братины тебе налились, Венеры
общнику, вином и алтарь курится
      туком старинный.

На раздольях скот травяных играет,
ноны для тебя как придут декабрьски,
праздничный с быком на гульбе по нивам
      хутор с досужным.

Средь нетрепетной бродит волк отары,
сельскую тебе льет листву дуброва,
радуется, бья ненавистну землю
      ратай стопою.

Фесценнины на брак Гонория Августа

I

Владыко, звезд краснейший блистающих,
Парфян вернее лук наляцающий,
Гелона в конном беге державнее, –
Хвала какая выспренню есть уму?
Хвала какая зраку есть огненну?
В сынах милей ты Леде, чем Кастор сам;
Ахилла паче б ты для Фетиды был;
Признал бы Делос, что Аполлон сражен;
Вменила б меньшим Лидия Либера.
Как неистомно ты меж дубов крутых
Коня, в ловитву мчася, ретива мчишь,
В ветрах играют кудри текучие, –
Само под дротом никнет твоим зверьё,
С весельем, раны чуя священны, лев
Копье приемлет, смертью своей гордясь.
Не люб Адонис, снова к Венере вшед;
Постыл воскресший Вирбий уж Кинфии.
Как, труд свершивши, в сени платанов ты
Зеленых хощешь, в хладном вертепе ли
Пламеннозарный Сириус обмануть
И члены томны нежишь забвением, –
О, коль сжигает пылкость тогда Дриад!
Коль многи, робкой поступью, пламенны
Сорвут Наяды тайно лобзание!
О, кто же, скифов жестче угрюмейших,
Зверей кто сердцем дебреных яростней,
Кто, пред собою узрев твою зарю,
По воле б рабство не возжелал приять,
С охотой узам кто б не подвергнулся,
На выю вольну пут не просил себе?
Когда б Кавказа кряжем ты снежного
Гнал амазонок, ясный, немилостных, –
Полк щитоносный презрел бы ратовать,
Пол свой воспомнив: и, позабыв отца,
Тут Ипполита, гремлющих труб среди,
Секиру остру томно сложила бы
И пояс с персей полунагих своих
Сняла б, заветный Геркулу храброму.
Краса б скончала битву единая.
Блаженна, к коей мужем ты внидеши,
Кого с тобою перва сольет любовь.

II

О земля, что ныне брачной
Увязалася весною, –
Славь супружества владычны!
Всякая дебрь, всякий поток,
Всяка да грянет бездна.

Пусть лигурски плещут паствы,
Венетийски плещут горы,
Пусть розарием незапным
Альпы свою высь облекут,
Чермными станут снеги.

Да звенит Атес хорами,
Камышами пусть извивный
Минций излегка лепечет,
С ними и Пад пусть пролиет
Голос ольхой янтарной.

Пусть пресыщенному яством
Тибр откликнется Квириту,
И, владыке сликовствуя,
Рома венец взложит седьми
Твердям своим златая.

Внемлют пусть сему иберы,
Род отколь исшел державный,
Там, где, лаврами преполнен,
Дом, что чреват доблестию,
Счета побед не знает.

Мужа там отец родился,
Девы там родилась матерь,
И, на две раздельшись ветви,
Вновь ко святым Цезарева
Всходит истокам отрасль.

Зелень да украсит Бетис,
Таг да воскипает златом,
И, начальник сей породы,
В гротах своих пусть Океан
Сткляных познает гордость.

С западом восток пусть купно,
Царства братни, совосплещут,
Мирны тешатся пусть грады,
Все, чему Феб ново дает
И уходяще пламя.

Вы, о вихри аквилонски,
Буйственны, молчите, Кавры,
Австр да смолкнет многошумный:
В праздничном пусть годе един
Знает Зефир владычить!

III

Шеломом блистать привычны власы,
Стилихон, оплети отрадным венцом!
Да умолкнет труба, и от пламенников
Счастливых пусть Марс свирепый уйдет.
От чертога лиясь в державный чертог,
Под отеческий кров да вернется призор.
Могущая длань пусть детей съединит.
Ты прежде был для Августа зять,
Ты Августу тесть учинишься днесь.
Какова же теперь у ревности ярь,
И зависть в какой окрасится цвет?
Стилихон здесь и тесть, и отец Стилихон.

IV

Идалийский подъяв блеск над чертогами,
Возницает уже Геспер, Венере мил.
Се, в смятенье стыда, чует невеста дрожь;
Простодушну слезу пламенный выдал плат.
Ей ты, юноша, встречь да не промедлиши,
Пусть бесщадно у ней ногти свирепствуют.
Вешним тешиться ль мог благоуханьем кто,
Кто гиблейский умел хитить в вертепах сот,
Коль берег он чело, внити страшился в терн?
Пчелы меду укров, остье – оружье роз.
В трудной токмо растет распре веселие;
Огнь Венера внушит больший, коль прочь бежит;
То, что плачущей дашь, слаще лобзание.
О, колькратно речешь: «се мне отраднее,
Нежель десятикрат рыжих сарматов стерть!»
Перси ваши дышат новою верностью,
В чувствах внимется пусть светоч негаснущий!
Длани так сочетав, узы сплетите вы,
Как зеленый плющом дуб повивается,
Как уступчивой сжат тополь лозиною,
И шептанье, сладчай птицы жалобчивой,
Бессловесный язык пусть неистомно шлет;
И от уст, во одно души сливающих,
Обоюдный вам вздох да унесет дрема.
Царской ласкою пусть червлень согреется,
И покровы, в крови тирской блистающи,
Пусть другие красят крови девически.
С влажных прянешь одров ты победительно,
Раны мощный дарить в нощном стязании.
Неусыпну пускай песню ведет свирель,
И гульлива толпа в шутках дозволенных
Да ликует, устав свергнув презрительный.
Всюду средь воевод тешьтеся, ратники,
Всюду тешьтеся вы, девы, средь отроков.
Молвь сия до осей горних доступится,
Молвь сия в племенах, в море пусть странствует:
«Брак Гонорий вершит ясный с Мариею».

Книга вторая

I. О кресте Господнем

Крест благодатный горит, на коем простершися плотью,
      Язвы наши омыл кровью Своею Господь, –
Кроткий, жертвой за нас в благочестной ставши любови,
      Пасть Он, агнец святый, волчью отвел от овец;
Где Он пробитыми мир искупил от пагубы пястьми
      И Своей заградил гибелью смерти стезю.
Оная длань здесь была гвоздем прободенна кровавым,
      Коею Павел греха, смерти избавился Петр.
О плодородьем могущее, сладкое, славное древо,
      Ибо на ветвях твоих плод небывалый несешь!
Трупы усопши встают небывалым его благовоньем,
      И возвращаются в жизнь с светом простившиесь дня.
Зной не палит никого под листвием оного древа;
      Нет луны здесь в нощи, солнца в полуденный час.
Блещешься, насаждено близ водного ты истеченья,
      Сеешь ты кудри свои, новым цветеньем красны.
Между твоими лоза воздета дланьми, от коей
      Сладостное багрецом льется кровавым вино.

II. В почесть святому кресту

Возгласи, язык мой, битву славного стязания,
На трофее крестном вспомни празднество высокое,
Как вселенной Искупитель, жертвой став, всторжествовал.

Прародителя обману соскорбящий Зиждитель –
Тот, отведав плод злотворный, смертным тронут тлением –
Древо Сам тогда назначил, чтоб ущерб от древа стерть.

Требовал сего порядок избавленья нашего,
Чтоб прельститель многовидный проведен был в хитрости
И оттоль пришло лекарство, досаждал отколе враг.

А когда же водворилась полнота времен святых,
От твердыни послан Отчей Сын, Творец вселенныя,
И от девьего воплощшись чрева, оказал Себя.

В тесны ясли положенный, он кричал, младенец быв,
Тело, лоскутами свито, Дева-Мать лелеяла,
Пелена пестрила руки и стесненны голени.

По шести свершенье люстров, срок телесный выполнив,
Волей, для сего рожденный, предается Он на страсть.
Агнца ствол подъемлет крестный, в жертву нареченного.

Узри: оцет, желчь и тростье, оплеванье, гвоздь, копье,
Кроткое пробито тело, кровь струится и вода,
Сим земля, и понт, и звезды – мир омыт струением.

Верный крест, едино древо меж древами знатное,
Дебрь такого не рождала – с цветом, листвием, плодом.
Сладко древо, сладким гвоздьем сладку ношу взнесшее.

Выгни ветви, вышне древо, лоно распростри свое,
Твердость пусть твоя утихнет, от рожденья данная,
Члены горнего Владыки да приимешь с нежностью.

Ты единый удостоен выкуп несть вселенныя
И явить, как кормчий, пристань миру сокрушенному,
Умащенному святою кровью тела агнчего.

VI. Гимн в почесть святому кресту

Хоругви идут царские,
Блистает крестно таинство,
В тот час как плоти Зиждитель
Воздет на древе плотию.

Пробито тело гвоздием,
Простерты пясти и стопы,
По милости Спасителя
Пожерта ныне гостия.

Впоследок уязвленному
Копейным жалом дерзостным,
Да нас омоет от греха,
Вода точилась с кровию.

Свершилося реченное
Давида верной песнию,
Языкам возвестившею:
Восцарствовал от древа Бог.

О древо светозарное,
Порфирой царской убрано,
Избранно по достоинству
Святых телес коснутися.

Блаженно ты, чьи отрасли
Вселенной выкуп подняли:
Весами телу стало ты,
Корысть вместивши Тартара.

[Едино упование,
О крест, в годину страстную,
Умножь ты честным праведность,
Виновным дай прощение.]

Корою аромат лиешь,
Сладчайше паче нектара,
Плодом богатым милое,
Триумфу плещешь знатному.

Алтарь и жертва, радуйся
О страсти препрославленной,
В которой Жизнь стерпела смерть
И смертью возвратила жизнь.