МИМОЛЕТНОЕ

Риджли Торренсу,
заглянув в его книгу «Геспериды»

Как часто в машине я мчусь по шоссе,
А мимо — цветы в безымянной красе.

Не слезу и с поезда, бросив дела,
Проведать, чем насыпь весной поросла.

Уверен: не так я зову невзначай
Тебя, заселяющий гарь иван-чай,

Тебя, колокольчик в прибрежных лесках,
Тебя, о люпин на просохших песках.

И может, уже показали мне то,
Чего на земле не увидит никто?

Но небо не скажет тебе: тормози! —
Не хочет, чтоб ты разглядел их вблизи.

ВЫСМАТРИВАЯ ПЕВЧУЮ ПТИЦУ ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ

Транжирил золото закат,
Клубился выдох, стужей смят,
И я, домой спеша в снегах,
Приметил птицу на ветвях.

Здесь летом, обогнув овраг,
Случалось мне замедлить шаг,
Опознавая за листвой
Небесный, нежный голос твой.

Увы, причудился мне свист.
На ветке одинокий лист —
И, дважды отоптавши ствол,
Других чудес я не нашёл.

С командной высоты холма
Бесспорно виделось: зима
Вотще выказывает прыть
Злачёное позолотить.

Небрежной кисти лёг мазок
По голубому, поперек —
Дым или туча. И тогда
На свет проклюнулась звезда.

ДЕЛА ДЕРЕВЕНСКИЕ

Дом догорал — казалось, закат
В полночь на небо вернуться смог.
На пепелище один дымоход —
Пестик, когда облетел цветок.

Амбар за дорогой, подать рукой,
В огонь он пошел бы за домом вслед,
Будь воля ветра, но устоял,
За всё хозяйство держит ответ.

Никто не распахивает ворот
Упряжкам, бредущим сюда устало
По доскам копытами грохотать
И сено отщипывать с сеновала.

Снуют пернатые взад-вперёд
Под крышей, стеклом не смущаясь битым,
Их гомон напоминает вздох
О слишком многом, здесь пережитом.

Но всё же сирень обновила лист,
И старый вяз преуспел не хуже;
И проволоку удержал забор;
И ручку насос задрал неуклюже.

Для птиц — была ли она, беда?
Крутись у гнезда, ты молод и ловок.
Но знающий толк в деревенский делах
Не верит щебету мухоловок.

ЛУНА НА СВОБОДЕ

Луны комплект я проверял на цельность
В виду тумана, дерева и дома,
Как ты бы примеряла драгоценность
В прическе, новой яркостью влекома;
Луне ни рябь заката не вредила,
Ни блеск звезды, что рядышком всходила.

Назавтра, в продолжение прогулки,
Мне удалось (по результату судя)
Из рощи ее взять, как из шкатулки,
И, увеличив, пронести к запруде,
И бросить там — ночной воде на милость;
Струился свет, и чудо вслед струилось.

БАБЬЕ ЛЕТО

Ведь был — ну что с девчонки взять —
Обычай мой таков:
Получше соответствовать
Теориям дружков.

Теперь я то, что я теперь,
И повторяю вам:
Не нравится? — Вот, милый, дверь,
Катись ко всем чертям.

ТАНЦКЛАСС САЛОМЕИ

Если слишком ты скромна,
(Каблучок! Каблучок!)
Не получишь ни рожна.
(Новичок! Новичок!)
Просишь много — всё дадут,
Нет немыслимых причуд,
Для царей ничтожен труд!
(Каблучок! Каблучок!)

Тот же сорт — цари, князья.
(Поворот! Поворот!)
Требуй то, чего нельзя.
(Слушай счёт! Слушай счёт!)
Грозной страсти тает свет,
Лютой власти гинет след,
Драгоценней смерти — нет!
(Поворот! Поворот!)

Ткан быть сорванным покров.
(Раз, два, три! Раз, два, три!)
Жадны очи стариков.
(Повтори! Повтори!)
Нежен стан, нога легка —
Школа не нужна пока,
Хвать царя — и дурака!
(Раз, два, три! Раз, два, три!)

ИЗ ПИСЬМА ЛЕСБИИ

…Хвала богам, отпламенел Катулл!
Позволь, советом пособлю тебе:
Водись хоть с кем, с любым иди в разгул —
Но не с поэтом: каждый — не в себе.

Будь ссора или ласка, всё ему
Мотив для песни — а в убытке мы:
Гимн этому, элегия сему…
По мне — милей практичные умы.

Возьми хоть то, на воробьёву смерть,
(Еще «слезу» смахнула я с ресниц) —
Такую скуку развести суметь…
Вот идиот! Я ненавижу птиц.

* * *
Одна, другая — вечерок пошел.
О, если б я как леди пить могла, —
Но с третьей я уже валюсь под стол,
С четвертой — под хозяина стола.

ЖИЗНЬ И СУДЬБА ДЖОНА КИТСА,
ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ
И ДЖОРДЖА ГОРДОНА НОЭЛЯ, ЛОРДА БАЙРОНА

Байрон и Шелли и Китс —
Трех гениев память хранит-с.
Не важно, что Шелли был вечно лохмат,
И Китс не был на герцогине женат,
И Байрон не мог соблюдать целибат —
Я знаю: не будет забыт-с
Ни Байрон, ни Шелли,
Ни Байрон, ни Шелли,
Ни Байрон, ни Шелли, ни Китс.

ДЕЛЬФИН

Дельфин, ты застаешь меня врасплох:
в плену, как мастер замыслов Расин,
влекомый сквозь железный лабиринт
неподражаемой, невнятной речью Федры.
Ты завладел моим бездумным телом,
обвитым строк затянутой удавкой
под флейту раболепствующей воли…
Я слышал нестерпимо много слов,
что наплела сговорчивая муза,
и с лёгкостью кроил интригу жизни,
не избегая наносить другим —
и да, себе — болезненные раны
для сострадания… вот книга, полуправда,
сеть на угря, сплетенная для битвы

глаза увидели, что сделала рука.

ПЕСЕНКА О НЕДОБРОМ ВЗГЛЯДЕ

Придешь на пляж —
Простой мураш
Влетит в ушной проход,
Такой крылом
Поднимет гром —
Господен Суд грядет!

В потемках ёж
Наводит дрожь
Грозней, чем в полдень лев.
Малыш-пострел
Замучить успел
Всех розовоперстых дев.

Один глоток —
Спасти бы мог,
Один глоток — убьет.
Щепоть песка
Сгребет рука —
И сломан пароход.

Улыбка, жест
Смягчат в присест
Всю скорбь, что молча пьём…
Тяжелый взор
Прихлопнуть скор
Читаемое вдвоём.

ПОГОДА ДЛЯ СОРЛИ

Так хлещет — не видать ни зги,
День выдался суровым,
Упрятать ли свои мозги
Под уютным кровом?

Песню ли сложить пора,
К огню придвинув ноги,
Пока вовсю гудят ветра
И грязны дороги?

Или так — живот набить
Для неги в сонном теле?
То ли с Китсом закусить,
То ли выпить с Шелли?

Пусть трубка, пламя, песни ткань
Оберегут от ливней.
Глина — дрянь и лужи — дрянь,
Зимний дождь — противней.

Но вот что, Шелли, подожди —
Я, шарф приткнув на горле,
Туда, где мерзлые дожди
И где призрак Сорли…

ВОСЕМЬДЕСЯТ

Сталкивайте лодку, компаньерос,
сталкивайте лодку, на погоду не глядя.
Кто сказал: нам не выбраться
за бурлящие рифы? Черны — не черны,
уж враг наш присмотрит за этим!
Моряки, не сводите глаз
с прощальной полоски воды голубой,
о ней мы слыхали, туда мы хотим добраться
(и не важно, если не сможем, не важно!)
в наших восьмидесятилетних дощанках,
таких дырявых, залатанных —
но родных, пахнущих деревом,
потрепанных, все еще годных
к буйной едкости
соли и жгучести солнца. Вперед,
столкните ее в неизвестность!
Что лучше неизвестности? Она зовет,
как суда в далеком тумане, как колокола,
беспощадно гремящие на штормовых буях.