ПОКАЯНИЕ РЮТБЁФА

Мне должно пенье позабыть,
И так рифмаческая прыть
Моей питалась долго страстью.
И сердцу впору слезы лить –
Я Богу не умел кадить,
Перед его склоняясь властью,
Всегда влекла меня к участью
Игра своей манящей сластью.
Псалмы не пробовав нудить,
В День Судный зря могу пропасть я,
Коль Та, в ком Бог зачат, по счастью
Не станет за меня молить.

Да, время каяться пришло,
Смириться сердце не смогло
Заране – так сейчас придётся,
Добра не знало, знало зло –
И мне ли раскрывать хайло,
Когда и праведник трясётся!
Тащил я, что ни попадётся,
Все, что едят, и все, что пьётся, –
Я не монах, не подвезло.
И если вопль мой вознесётся:
« Не ведал!..» , – он едва ль зачтётся:
Снискать спасенье тяжело.

Спасенье, как же! Боже правый!
Ведь Ты давал мне разум здравый,
И острый смысл, чтоб мир познать.
И облик дал свой величавый,
И дар бесценный и кровавый,
Смерть за меня решив принять!
Ведь мог Врага я отогнать,
Зане в темнице не стенать,
Что уготовил мне Лукавый!
Его молитвой не пронять,
Ему едино – сброд иль знать,
Не увернется и вертлявый.

Я слушал тело, вожделел,
Я рифмовал, пороки пел
Одних, чтоб быть другим по нраву.
Враг нашептал таких мне дел!
Душа безродна, ей в удел –
Узилище, увы, по праву.
Коль Та, в ком вижу свет и славу
Не исцелит мою растраву,
То я, как видно, прогорел,
Живя совсем не по уставу.
В такой болезни быть мне здраву
Какой бы врач помочь сумел?

Целительница мне знакома –
И от Лиона до Вандома,
Нигде её искусней нет,
В веках умелицей рекома,
Ей гной подвластен и саркома,
Любой заразы сгинет след!
Она дала простой совет –
И Египтянку Божий свет
Спас от греха и от содома,
Очистив от порочных лет!
Как жажду я, угрюм и блед,
Душе такого же приёма!

Могуч да тощ – любой умрёт,
И мне случится укорот,
От смерти что защитой станет?
Иной упрётся сумасброд,
Упрямо ногу в пол упрёт –
И рухнет, коли смерть потянет.
Я смерти жду, лишь тем и занят –
Едва ли кто её обманет,
Она и денег не берёт.
Как тело в жалкий прах увянет,
Вот тут-то для души настанет
О прошлом каяться черёд.

А каяться – немало в чём,
И лучше бы молчать о том.
Ужели поздно, святый Боже!
Грехи-то тлели день за днём,
И мне твердят монах с попом,
Что угли – пламени построже.
Мы с лисом хитростью похожи,
Но я лишь при своём, похоже,
А лис – давно в лесу своём.
Мир скажет « пас» , и мне негоже
На пас вестись – пасую тоже.
Кон сыгран, мы поврозь уйдём.

АРРАССКИЕ ФАТРАЗИИ

(37)

          Потрошёный пёс
          Ладился всерьёз
          Церковку сужать –
          В гребне без волос
          Гнев такой возрос,
          Что побёг нырять.
Куры кинулись болтать –
Аж копыта все вразнос,
Кабана давай имать –
Меда напрудили воз,
Чтоб осляти полетать.


(54)

          Перьевой медведь
          Бодро сеял снедь
          С пристани до веси.
          Взялись лук раздеть –
          Он решил запеть
          В разудалой спеси.
Красный слоник вышел здеся,
С ним слизняк, страшной как смерть,
Заблажил он, куролеся:
«Сучьи дети, ближе геть!
Я писал во сне словеси!»

ФАТРАС

(2)

О, развей печаль скорее –
Сердце я тебе отдам.

О, развей печаль скорее,
Киска, что лежит, дохлея,
И поет по четвергам
Аллилуйю все сильнее –
Аж засовы не краснея
Молвят: « Весь прибыток – нам».
Волк решил: « Ну, щас я дам!»
И, себя не разумея,
Вышел грохнуть Бога сам,
Говоря: дружок, смелее –
Сердце я тебе отдам.

(7)

Увы, мне даму надлежит покинуть,
Теряю сразу радость и покой.

Увы, мне даму надлежит покинуть,
Женитьбы на Святом Петре не минуть,
Чтоб народился идол меловой,
Он даст вовнутрь мне бурю опрокинуть,
И тут бы повольней любовь отринуть –
В раю тогда напрячусь я с лихвой,
Коль ангел верит в Бога – станет мой,
Так запою, что все там будет стынуть,
Что все решат – я сплю, как неживой,
Но сладость смерти не спешит нахлынуть –
Теряю сразу радость и покой.

ЗОЛОТОЙ ФАЗАН

Подругу золотой фазан пленить желая,
Все перья распушит, и светится, блистая,
Переливаясь, как сверкающий витраж.
Прекрасен золотой взъерошенный плюмаж,
И грива - в цвет зари с полосками эбена.
Рдяную грудь раздув, он шествует надменно,
Чуть крылья приподняв, величественно-важен,
И хохолок горит; весь бронзою украшен,
В прожилках малахит зелёной шеи, франтом
Глядит: спины багрец с крыла злачёным кантом,
Хвост игристый блестит, усыпан алой зернью,
Теснимой угольных штрихов глубокой чернью,
По полю ясного с искрою аметиста.
Всё светится огнём, взвихрённым золотисто,
То опадающим, то охватившим глаз -
В сверкании шальном сапфир или топаз
Разбрызгали лучи сиянья голубого,
Столкнувшись невзначай — и заискрили снова.
Над верхней кромкой глаз - прозрачных самоцветов -
В оправе серебра, средь бронзовых просветов
Златая дрожь скользит волны неясным блеском,
Рождаясь, расходясь, кипя, вздымаясь плеском
Бежит, стремится вширь, дробится на чешуйки,
Рисуя филигрань, пылают жаром струйки,
И, в россыпь превратясь из золоченой пыли,
Трепещет взвесью брызг с оттенком кошенили,
Чтоб, в невесомую затем соткавшись сеть,
Окутать птицу всю, и с нею пламенеть.

* * *

На слух - как дождь идет…
         Так время льет,
Стирая камни снова
         Со дна речного.
На слух - как дождь, идет
         За годом год,
Их время в токе вод
         Легко несет.

РАНА

Рене Пюрналю

Туман - по локоть, и, гордыню сжав зубами -
Добычу и щенков так держит дикий зверь -
Дышу, иду. Меня мир захватил теперь,
Все краски бытия к закату лягут сами.

Под пикадором сник, и кровью испестрён,
Конь топчется в грязи из вспоротого чрева.
И ангел-златолюб - наездник мой: без гнева
Увидев цель, меня пришпоривает он.

Но вот - юна, жива, с пречистою рукою,
Она мельканьем крыл, и небом, и листвою
Накрыла тот пустырь, где я кирку вонзал.

Блеск жилы под травой - с ним мало что сравнится!
И слабости любви в тени публичных зал…
- И за спиной кровит мой ангел, как девица.

ПРИЗНАНИЕ СМЕРТНИКА

Как голова среди волос бездонность прячет -
Повенчанный с землей пехотный рядовой,
Твой к обладанью путь в траве высокой начат,
Округлости земли ты ухватил рукой.

О, давняя любовь, из мертвых сложена, -
Утешился тобой, на женщин столь похожей,
Покойной силы пьешь не каждый день сполна
- И в нищете своей смешаюсь я с пейзажем -

В кустах шипастых блеск прекрасен ружей новых!
Вращается земля. Венера для готовых
К еде солдат несет и хлеб, и молоко.

Мы - к животу живот, сердца сравнялись ритмом.
Упали небеса, накрыв нас, ровно в пять.
Под бременем таким - уж точно не разнять.

СОСНЫ

При мне трех сосен тень, что царствуют над садом
И, голову кружа, вздымают ввысь стволы.
Среди вершин весной таятся гнезда рядом,
Как если б их держал ваш аромат смолы.

Вы память обо мне переживете, сосны!
Когда я буду спать, забытый средь живых,
Писания мои исчезнут - вялы, косны,
На кров мой бросьте дрожь больших ветвей своих.

Когда на кладбище свой прах уже смешаю
Я с почвой жирной, вы, возвышенно-горды,
Взнесётесь до небес, покой их нарушая, -
Свидетели тех дней, чьи сгинули следы.

И будет вёсен ряд, сменив сезон понурый,
И гнезда вновь найдут приют среди ветвей;
Ковер увядших игл зимы забытой шкурой
Лужайку погребет под желтизной своей.

Но грянет миг - и вы исчезнете бесследно,
И тибуртинский вам бессмертия венец
Гораций не сплетет, не воспоет победно, -
Уйдете, как ушел безвестный ваш певец.

Мой прах счастливей - он однажды возродится,
Восстану во плоти, когда Господь велит,
И мой последний сон однажды прекратится, -
Но, сосны, вас, увы, никто не воскресит.

* * *

Когда повинен я, Господь, что я писал -
Не слишком будь жесток, отмерь по силам муки,
И грех мечты прости, что я не обуздал,
Но не несли ни зла, ни гнева песен звуки,
И я один страдал порой от сей докуки -
И, счет ведя тому, чем полон мой развал,
Не слишком будь жесток, отмерь по силам муки,
Когда повинен я, Господь, что я писал.

Когда повинен я, Господь, что я мечтал,
Заботу о своих прими как оправданье.
Как пахарь, от моих устав тяжелых рал,
Я музе сократить старался ожиданье,
И к ней спешил, чтоб здесь ей скрасить пребыванье -
Когда повинен я, Господь, что я мечтал.

Когда повинен я, Господь, что жар познал
Любови озорной, в те дни, что был я молод,
И в наслаждениях миг счастья испытал,
Не думая тебя презреть, любви фиал
Я жадно пил, меня снедал неясный голод,
Я не терял стыда, но если и желал
Сильней, чем ты велишь, - прости, умерь свой холод,
Когда повинен я, Господь, что жар познал.

Когда повинен я, Господь, что я искал
Восторга, к счастию свой путь я устремлял,
Попав в круговорот сей жизни эфемерной,
Когда я тратил зря сердечный мой запал,
За призраком гонясь в тщете несоразмерной,
Поверь мне, что мой труд я тем не предавал -
Когда повинен я, Господь, что я искал.

Когда повинен я, Господь, что я рыдал,
Что был я слаб в часы мучительных терзаний,
Что жертвой часто был для разочарований,
И что меня легко валил житейский шквал, -
Прими, что человек слабей других созданий:
Прости, Господь, - когда повинен, что рыдал.

АНГЛИЧАНИН

Душою – англичанин
Святой Георгий был.
Лишь выпив эля пару пинт
Дракона он убил.
В моленьи да в сраженьи –
Чем жажду утолить?
Негоже печь ему пирог,
А эля не налить.

Как в Англии ведется,
Георгий даму спас.
Когда б не он – тогда б дракон
И съел ее как раз.
Он свой для Англии давно
И знает, что к чему –
Негоже без баранины
Бобы варить ему.

Святой Георгий ныне
За Англию душой –
Своим щитом прикроет нас,
Когда рванемся в бой.
Но он – душа компании,
Слывет весельчаком,
Негоже хлеб ему давать,
Не угостив вином.