МАРИЯ ВИНОГРАДОВА
р. 1970, Москва
Окончила биологический факультет МГУ. Стала профессиональной переводчицей английской и американской прозы, попробовала переводить стихи - и обнаружила, что неплохо получается. Переводила рассказы Вальтера Скотта, его же роман "Редгонтлет"; Уильяма Теккерея - "Ревекка и Ровена" и "Призрак Синей Бороды", три романа Мэри Стюарт: "Девять карет", "Грозные чары" и "Дерево, увитое плющом" множество иных сказок и рассказов, в том числе О'Генри и Эндрю Лэнга. Кроме того, перевела инспирированный Диккенсом цикл готических новелл "Дом с привидениями; хотя собственно Диккенсу в этой книге принадлежат только две новеллы, на обложке изданной книги (М., "Терра", 1999) никаких других имен обозначено не было. Между тем именно тут имела место первая серьезная работа Виноградовой в области поэтического перевода: в книгу вошла поэма (точнее, новелла в стихах) Аделаиды Анны Проктер (1825-1864) (старшей дочери известного у нас благодаря Пушкину поэта Барри Корнуолла) - "Призрак картинной галереи". Вставные стихи Теккерея в пародийном романе "Ребекка и Ровена" тоже перевела без посторонней помощи, а поздней обратилась к творчеству Альфреда Теннисона - уже помимо всякой прозы.
АЛЬФРЕД ТЕННИСОН
(1809-1892)
ВОЛШЕБНИЦА ШЕЛОТ
I
Среди долин, среди холмов,
Полей ячменных и лугов,
Одетых россыпью цветов,
Течет река. Вдоль берегов
Лежит путь в Камелот.
Спешит тропою местный люд,
В затонах лилии цветут.
Стоит пустынный остров тут
Зовется он Шелот.
Порой в порывах ветерка
Стволы осин дрожат слегка,
И день за днем несет река
Листы с деревьев островка
В могучий Камелот.
Четыре серые стены
И башни с берега видны
Там, где живет средь тишины
Волшебница Шелот.
Весь остров магией объят.
И мимо молчаливых врат
То барку лошади влачат,
То лодки быстрые летят
В могучий Камелот.
Но кто, при солнце иль луне
Саму ее видал в окне
Или на башенной стене -
Волшебницу Шелот?
Лишь слышат пред началом дня,
Серпами острыми звеня,
Жнецы в колосьях ячменя,
Как песня, за собой маня,
Несется в Камелот.
Иль в час, когда луна взошла,
Селяне, завершив дела,
Вздохнут: "Знать, песню завела
Волшебница Шелот."
II
В высокой башне с давних пор
Она волшебный ткет узор,
Суровый зная приговор:
Что проклята, коль кинуть взор
Рискнет на Камелот.
Не ведая судьбы иной,
Чем шелком ткать узор цветной,
От мира скрылась за стеной
Волшебница Шелот.
Дана отрада ей в одном:
Склонясь над тонким полотном
В прозрачном зеркале стенном
Увидеть земли за окном,
Увидеть Камелот.
Там отражений череда
Сменяется: бредут стада
И тихо плещется вода
У острова Шелот.
На глади зеркала скользят
Малютка паж, гурьба ребят,
В седле гарцующий аббат,
Иль бравых рыцарей отряд,
Спешащих в Камелот.
Любой из них себе избрал
Прекрасной дамы идеал,
Но клятвы не один не дал
Волшебнице Шелот.
И отражений светлый рой
Она в узор вплетает свой,
Следя, как позднею порой
За гробом певчих юных строй
Шагает в Камелот;
Иль бродят ночью вдалеке
Влюбленные - рука в руке.
"Как одиноко мне!" - в тоске
Воскликнула Шелот.
III
На расстоянье, что стрела
Свободно пролететь могла,
От замка, где она жила,
По той дороге, что вела
В могучий Камелот,
Среди колосьев ячменя
Сверкала яркая броня -
То ехал, шпорами звеня
Отважный Ланселот.
Едва ль доселе видел свет
Подобный благородства цвет.
В доспехи ратные одет,
Овеян славою побед
Скакал он в Камелот.
И сбруя на его коне
Пылала в солнечном огне,
Как звезд плеяда в вышине
Над островом Шелот.
Седло под рыцарем лихим
Мерцало жемчугом морским;
Забрало и перо над ним
Сияли пламенем одним -
Так ехал Ланселот.
Он привлекал невольно взор,
Как ночью - яркий метеор,
Что звездный бороздит простор
Над островом Шелот.
Скакун резвился вороной,
Герб серебрился расписной,
И кудри черные волной
Струились по броне стальной -
Так ехал Ланселот.
Храбрейший рыцарь на земле,
Он песню распевал в седле
И отразился в хрустале
Волшебницы Шелот.
И, прекратив плести канву,
Она впервые наяву
Узрела неба синеву,
Блеск шлема, лилии во рву
И дальний Камелот.
Со звоном треснуло стекло
И ветром на пол ткань смело.
"Проклятье на меня легло!" -
Воскликнула Шелот.
IV
Покрылись мглою небеса,
Умолкли птичьи голоса,
Шумели хмурые леса,
Дождей холодных полоса
Объяла Камелот.
В заливе, где растет ветла,
Ладья печальная ждала.
И имя ей свое дала
Волшебница Шелот.
И, отрешившись от тревог,
Что ей сулит жестокий рок,
Как в час прозрения пророк,
Она взглянула на поток,
Бегущий в Камелот.
А в час, когда багрян и ал
Закат на небе догорал,
Поток речной ладью умчал
Волшебницы Шелот.
Струились белые шелка
В дыханье легком ветерка,
И листья падали, пока
Ладью ее несла река
Все дальше в Камелот.
И мир окрестный, замерев,
Внимал, как льется меж дерев
Прощальный горестный напев
Волшебницы Шелот.
Печальный гимн ушедших дней
Звучал то тише, то сильней,
А сердце билось все слабей
И становилось все трудней
Смотреть на Камелот.
И только в сумраке ночном
Встал над рекою первый дом,
В ладье уснула вечным сном
Волшебница Шелот.
И, в белый шелк облачена,
Как призрак мертвенно-бледна
Вдоль темных стен плыла она
Сквозь царство сумерек и сна -
Сквозь спящий Камелот.
Покинув лавки и дворцы,
Дворяне, дамы и купцы
Сошлись на брег; и мудрецы
Прочли: "Леди Шелот".
Но кто она? Никто не знал.
Весь город ужас обуял.
Любой себя - и стар, и мал -
Знаменьем крестным осенял.
Лишь рыцарь Ланселот
Сказал, шагнув за круг людей:
"Она была всех дам милей.
Господь, яви же милость ей,
Прекраснейшей Шелот!"
УИЛЬЯМ МЕЙКПИС ТЕККЕРЕЙ
(1811-1865)
СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ РОМАНА «РЕВЕККА И РОВЕНА»
ПАЛАДИНЫ ВЕРНЫХ
Ей-ей, римский папа неплохо живет:
Сидит в Ватикане, не зная забот,
Ест лучшие яства и вина он пьет.
Ей-ей, римский папа отлично живет!
Признаюсь, я часто мечтал в тишине,
И стать римским папой хотелось бы мне.
А вот нечестивый турецкий паша,
Но жизнь у него до чего хороша,
Поскольку заботой паша окружен
Ни много ни мало, а тысячи жен.
Надеюсь, что грех в том не очень большой,
Но сделаться страстно мечтал я пашой.
Но римскому папе жениться нельзя,
И мне не подходит такая стезя.
А в Турции выпивка запрещена
Но как я сумею прожить без вина?
Жену и вино я люблю всей душой,
Ни папою стать не хочу, ни пашой!
ПЕСНЬ О КОРОЛЕ КАНУТЕ
Устал Канут - он много лет владел своей страной:
Сражал, рубил, казнил, губил и грабил люд земной.
И думу думал он, бродя над бурною волной.
Епископ с канцлером брели за королем вослед.
А с ними рыцарей толпа и весь придворный цвет:
Оруженосцы и пажи - кого там только нет.
И каждый тенью по песку за королем скользил,
И если хмурился король, то каждый лоб кривил,
А если улыбался он - смеялись что есть сил.
Но нынче мрачен был король - то видел стар и млад:
Певец его любимый пел, но был король не рад.
И не смягчил его тоску супруги нежный взгляд.
"О, чем", - воскликнул камергер, - "король мой удручен?
Ужели плохо стол накрыт иль торт не пропечен?"
"Да нет", - в сердцах вскричал король, - "обед тут не при чем.
Глупец, ведь это мне душа покоя не дает.
Ужель быть можно королем, не ведая забот?
А я уж стар, и слаб, и сед. Нет, я уже не тот."
Тут канцлер подал знак, чтоб трон скорее принесли.
Его тащили два раба, сгибаясь до земли.
Он был удобен и высок, как любят короли.
И сев, король продолжил речь: "Я жизнь провел в бою.
Скажите, слава чьих побед затмит собой мою?"
"Чья слава", - эхом вторил двор, - "затмит собой твою?"
"Но стар я ныне, нет уже мне радости в войне,
И сыновья мои давно желают смерти мне,
Ждут, чтоб навеки я уснул в могильной тишине.
И совесть, черная змея, мою терзает грудь.
Куда б ни шел я, рой теней мне преграждает путь.
А ночью призраков толпа мне не дает уснуть.
Я вижу яростный огонь в стенах монастырей.
И слышу плач невинных дев, стон жен и матерей."
"О, сколь смиренен наш король во благости своей," -
Сказал епископ. - "Но пускай монарх наш не грустит.
Святая Церковь, видит Бог, грехи тебе простит.
Кто щедрый взнос дарует ей, тот с Небом будет квит.
Владыка! Милостью твоей богат церковный люд.
Тебе и Господу хвалу священники поют.
Ужель тебе о смерти речь вести пристало тут?!"
"Увы!" - вздохнул король Канут. - "Грядет мой смертный час!"
"О нет! О нет!" - вскричал весь двор, стирая слезы с глаз.
"Ты проживешь еще сто лет, переживешь всех нас!"
Епископ фыркнул: "Сотню лет? Лорд Канцлер, что за вздор?
Мы знаем, жили сто веков герои с давних пор.
Король не меньше проживет, о чем же разговор?
Адам, Энох, Мафусаил пять тысяч жили лет.
Ужели хуже наш король, а ну держи ответ!"
Лорд Канцлер вмиг залебезил: "Конечно, спору нет!"
Епископ рек: "Владыка наш велик, могуч и смел.
Неужто он рожден терпеть простой земной удел?
О нет, явился он на свет для боле важных дел.
Вовек не снилась докторам такая благодать:
Одним касанием руки проказу исцелять.
И даже смерть при встрече с ним свернет немедля вспять.
Как некогда один еврей остановил восход
И вместо солнца лунный диск сиянье лил с высот,
Так может и король Канут, коль нужным он сочтет."
Король спросил: "Неужто впрямь подвластна мне луна?
И, если я ей прикажу, прервет свой бег она?
Тогда, клянусь, покорна мне и бурная волна.
А что, епископ, говори, подвластен мне прибой?"
А тот с поклоном отвечал: "Весь мир, владыка, твой!"
И повелел тогда Канут: "О, океан, постой!
Остановись, замри, прибой - так я тебе велю!
Не смей, мятежная волна, перечить королю!
Я ослушанья твоего, поверь, не потерплю!"
Но лишь сильнее океан вздымал за валом вал,
И ветер грозный, штормовой, все громче завывал.
И короля со свитой всей он с берега прогнал.
С тех пор имперский свой венец Канут уж не носил
И воздавать себе хвалу придворным запретил.
И повелел чтить лишь Того, Кто движет ход планет...
Но королю пришел конец - а лизоблюдам нет!
ЛЮБОВЬ В СОРОК ЛЕТ
Безусый паж! Влюбленный взгляд
Бросаешь ты украдкой.
Юнцы лишь о любви твердят,
Но быстро годы пролетят
К четвертому десятку!
Ума в твоей головке нет
Под золотою прядкой.
Любовных ищешь ты побед,
Но погоди-ка, сердцеед
Четвертого десятка!
Как сорок раз созреет рожь,
Плешь призовет к порядку.
Тогда иначе запоешь
И цену женщинам поймешь
К четвертому десятку!
Всяк, в ком пробилась седина,
Вам скажет, что девица,
Будь даже всех милей она,
Постыла станет и скучна -
И месяц не промчится.
Она была до неких пор
Души твоей царица.
Но алых губок нежный вздор
Уж не смягчит твой праздный взор,
И месяц не промчится.
Мертва одна любовь моя
И замужем другая,
Но собутыльники-друзья!
Пирую вместе с вами я
И чашу поднимаю!
ДЖОН РОНАЛЬД РУЭЛ ТОЛКИН
(1892-1973)
ПЕСНИ ИЗ СКАЗОЧНОЙ ПОВЕСТИ "ХОББИТ"
ПЕСНЯ ГНОМОВ У БИЛЬБО
Бейте рюмки и бутылки,
Бейте хрупкое стекло!
Жгите пробки, гните вилки
Бильбо Бэггинсу назло!
Обмакните в жир салфетки,
Искромсайте их ножом!
На пол выкиньте объедки
И залейте их вином!
Кочергой посуду смело
Искрошите в порошок,
Если что осталось целым -
Бросьте в мусорный мешок!
Бейте хрупкое стекло
Бильбо Бэггинсу назло!
ВТОРАЯ ПЕСНЯ ГНОМОВ У БИЛЬБО
За дальний кряж туманных гор,
Во тьму и мрак подземных нор
Рассветный час проводит нас
За кладом, скрытым с давних пор.
Здесь силу мощных чар сплетал
Кузнец, пока узор ковал.
Во мгле, в горах, где дремлет страх,
В чертогах гномьих пел металл.
Эльфийским королям творцы
Ковали дивные венцы,
И блеск лучей в клинки мечей
Ловили гномы-кузнецы.
Они искусно в нить одну
Свивали солнце и луну,
И звездный рой они порой
С небес низали на струну.
За дальний кряж туманных гор,
Во тьму и мрак подземных нор
Рассветный час проводит нас:
С врагом еще не кончен спор!
В чертогах в глубине Горы
Шли встарь роскошные пиры,
Но гномов тех веселый смех
Никто не слышал до поры.
Стонали сосны в вышине,
Огонь метался по стерне,
Взмах черных крыл луну затмил,
И страх катился по стране.
Во тьме тревожно бил набат,
Был город пламенем объят:
К ним, разъярен, летел дракон -
Искал спасенья стар и млад.
И знали гномы в этот раз,
Что пробил им тяжелый час.
Во мрак земли они ушли,
Скрываясь от враждебных глаз.
Вдаль, за туманный окоем,
На бой с драконом мы уйдем.
Рассветный час проводит нас -
Мы древний клад себе вернем!
ПЕСНЯ ГОБЛИНОВ
Что за свист? Черный хлыст!
Эй, налетай! Бей да хватай!
Глубже под горы - к гоблинам в норы
Спеши, дружок!
Бей! Бей! Бей! Не робей!
Славные вещи - тиски да клещи!
Молот, молот, где тьма и холод,
Стучит, дружок!
Вжих! Вжих! Вжих! Бейте их!
Стони или ахай от боли и страха!
Будешь работать до тяжкого пота
Под гоблинский гогот и гоблинский хохот -
Нам на потеху под гулкое эхо,
Во тьме, дружок!
Хо-хо!
ПЕСНЯ ПРО БОЧКИ
Уплывайте в час заката
В край, где были вы когда-то,
Из глухих подземных залов,
Мимо гор, где дремлют скалы,
Где парят над лесом птицы,
Где в оврагах тьма таится,
И, покинув тени гор,
Выплывайте на простор.
Вдаль плывите беззаботно
Мимо камышей болотных,
Сквозь вечерние туманы,
Что ложатся на поляны,
Вдаль спешите чередою
За летучею звездою.
Вплоть до самого восхода
По шумливым быстрым водам
Поспешайте друг за другом
Дальше, к югу, дальше - к югу!
Мимо сел и мимо башен,
Мимо пастбищ, мимо пашен,
К тем садам в краю холмистом,
Где на солнце гроздь душиста
Зреет в радость всей округе -
Там, на юге! Там, на юге!
Уплывайте в час заката
В край, где были вы когда-то!
ПОБЕДНАЯ ПЕСНЯ ГНОМОВ
В чертог под сумрачной Горой
Король вернулся как герой.
Врагам на страх повержен в прах
Дракон безжалостный и злой.
Наш меч остер, и тверд булат,
И неприступна крепость Врат.
Сокровищ вид сердца бодрит
И гномы клад свой отстоят!
Здесь силу мощных чар сплетал
Кузнец, пока узор ковал.
Во мгле, в горах, где дремлет страх,
В чертогах гномьих пел металл.
Искусно гномы в нить одну
Свивали солнце и луну,
И звездный рой они порой
С небес низали на струну.
Наш древний трон освобожден,
Стекайтесь к нам со всех сторон!
Средь темных гор назначен сбор,
Все к Королю под сень знамен!
Услышьте, братья, этот зов,
Спешите в край своих отцов!
Здесь у Ворот Король вас ждет
И ждет награда храбрецов.
* * *
Ведут дороги все вперед,
Им нет конца и края.
Среди лесов, среди болот
Бегут они, петляя,
К пещере в толще гор и скал,
Где солнца нет в помине,
К ручью, что моря не видал,
А пересох в пустыне...
Бегут дороги в дождь и в зной,
По мхам и бурелому
Вперед - под солнцем, под луной,
Но все ж вернутся к дому.
И тот, кто шел в огонь и мглу
Опасною дорогой,
Увидит вновь ручей и луг
У своего порога.