ЦИРК

Николаю Артемьевичу Еленеву

В дыму одичалых окраин,
Среди пустырей и полян –
Видение детского рая –
Огромный стоит балаган.

Потомок глухой Колизея!
Мы вежливо мимо пройдем.
Но жадно мальчишки глазеют,
Проткнув парусину гвоздем.

И так под заплатанной крышей
Оркестра гудят голоса,
Такие на пестрой афише
Заманчивые чудеса,

И люди в линялых ливреях
У входа так важно вросли,
Что, бросив окурки скорее,
Мы не устояли – вошли.

Плюются тромбоны по нотам,
И скрипки дрожит голосок,
И тленьем, навозом и потом
Утоптанный пахнет песок.

Так где-нибудь в чаще во мраке
Звериная пахнет нора...
А кто-то в малиновом фраке
Выкрикивает номера.

На розовом круглом колене
Наездница, хрипло крича,
Порхает по мягкой арене
Под выстрелы злые бича.

Приказчиков чувства волнуя,
Пустую улыбку храня,
Воздушные шлет поцелуи
С широкого крупа коня.

Растет в нас тревога глухая,
И странно сердца смущены,
Когда, допотопно вздыхая,
Прессуют опилки слоны.

Танцуют веселые кони,
Ломает себя акробат.
И публика плещет в ладони.
И клоунов щеки звенят.

Кровавые римские игры,
Всё так же пленяете вы.
Взвиваются легкие тигры.
Ревут золотистые львы.

А скрипка по-прежнему плачет.
И вот высоко-высоко
По скользким трапециям скачет
Красавица в черном трико.

И музыка в ужасе тает.
И, сделав решительный жест,
Красивое тело взлетает
На тонкий согнувшийся шест

И там выпрямляется гордо.
Дрожит и качается жердь...
С тупой размалеванной мордой
Под куполом носится смерть.

И звезды сияют сквозь дырки.
Мы смотрим наверх, не дыша.
И вдруг – в ослепительном цирке
Моя очутилась душа.

В нем ладаном пахнет, как в храме,
В нем золотом блещет песок
И, сидя на тучах, мирами
Румяный жонглирует Бог.

Летают планеты и луны,
Лохматые солнца плывут.
И бледные ангелы струны
На арфах расстроенных рвут.

Бесплатно апостолы в митрах
Пускают умерших в чертог.
Смеется беззвучно и хитро
Небесный бесплотный раек...

А здесь, на земле, мы выходим.
К трамваю бредем не спеша.
Зевнув, говорим о погоде.
И медленно стынет душа.

Бог изредка звезды роняет.
Крылатый свистит хулиган...
И темная ночь обнимает
Огромный пустой балаган.

                               <1928>