АРКАДИЙ ШТЕЙНБЕРГ
* * *
...Одна лишь уцелела.
Три другие,
Изъеденные яростным снованьем
Смычка молниеносного,
заныли
И лопнули.
Одна струна осталась,
Последняя, звучащая струна,
И плачет на-голос...
Кишка баранья!
Ты сетуешь, не понимая смысла,
Не разумея неисповедимой,
Бессмертной воли Мастера, ведущей
Тебя на смерть.
А смерть – не за горами!..
Ты захлебнешься канифольной пылью
И, повинуясь двум различным силам:
Слепому натяжению колка
И человечьей воле, воплощенной
В мелькающем смычке, –
всем телом бедным
Заговоришь.
Всем существом своим
На явном языке заговоришь
И наконец умрешь,
повиснешь рядом
С подругами.
Умрешь и онемеешь...

А Мастер кинет скрипку и смычок,
Он устремит колючий взгляд на небо,
И вспыхнет небо тысячами звуков;
Глаза опустит – небо замолчит.
Он сгорбится, поджарый, словно скрипка,
Легко взмахнет рукой смычкоподобной,
И отзовутся гулкие долины,
Метнутся громы от холма к холму.
Он подойдет к реке – испить водицы,
И прозвенят стеклянным звоном волны.
Свернет с тропинки, лугом зашагает –
Начнут цветы и травы гомонить.
И тьмы и тьмы крылатых музыкантов,
И свистуны лесные, пестрый сброд
Пичуг разноголосых,
И зверье,
Ютящееся в чащах непролазных,
И сами чащи,
Папоротник темный,
Кустарники и грузные деревья,
Болота, окаймленные осокой,
Рудые скалы, синие озера,
Земля и камень, воздух и вода
Людской тоске ответят.
Сам же Мастер
Не вымолвит ни слова.
1938

Предыдущее    Следующее    Содержание