МАРИНА КРАВЦОВА
р. 1953, Ленинград
Родилась в семье военнослужащего. В 1975 г. закончила кафедру китайской филологии восточного факультета ЛГУ по специальности "востоковед-филолог". Около 30 лет (с сентября 1975 по сентябрь 2003) проработала в системе Академии наук, в петербургском филиале Института востоковедения РАН (до начала девяностых годов - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР), с 1996 года в статусе ведущего научного сотрудника. С сентября 2003 года - профессор кафедры философии и культурологии Востока философского факультета Петербургского госуниверситета. С сентября 2004 года - и.о. заведующего кафедрой философии и культурологи Востока, профессор, доктор филологических наук, специалист в области истории и культуры Китая. Издала антологии древнекитайской поэзии: "Поэзия вечного просветления. Китайская лирика второй половины V - начала VI века", СПб, 2001; "Резной дракон. Поэзия эпохи шести династий (III-VI вв.)", СПб, 2004.
ЦАО ЦАО
(155-220)
РОСА НА ЛИСТЬЯХ
Двадцать два поколенья
сменились на ханьском престоле…
Ныне вставший у трона -
на что оказался способен?!
Вот уж верно,
мартышка в парадном чиновном уборе:
Нет ни капли ума,
а амбиций, амбиций-то - море!
Нерешителен, слаб,
ничего не умеет, не знает…
И, как будто в полон,
увозили тайком государя.
Но зловещее пламя
уж ясное солнце пронзило…
И начав как злодей,
сколько всяческих бед породил он!
Негодяй и мятежник
схватил управления вожжи,
Рубит древо под корень,
столицу дотла изничтожил.
Погубил он, разрушил
деянья великой державы,
Головешки да пепел на месте,
где высились храмы.
Венценосный скиталец
в отчаянье отбыл на запад,
И стеная стекались
к дорогам угрюмые толпы.
Я вдали различил
очертания стольного града
И, как древний печальник,
забылся в безудержной скорби.
НА ИЗМЕНЕННЫЙ МОТИВ
"ВОСТОЧНЫЕ, ЗАПАДНЫЕ ВОРОТА"
Северный край
покидают гусиные стаи,
Тот, где гнездились
вдали от людских поселений.
Тысячи верст
всё летят и летят караваны,
Чуть отдохнут
и опять устремляются к цели.
Зиму проводят
на юге средь риса побегов,
Снова весна -
и на север, домой полетели.
Вот в центре поля
виднеется стебель пырея,
Ветер подует -
и он понесется куда-то.
Вихрем кружимый,
с родными расстался корнями,
Минут века,
а его ждать напрасно обратно.
Ну а солдаты,
что их-то уводит в дорогу?
В дальние дали
зачем поспешили отряды?
Сколько уж дней
не давали коням своим отдых,
Сколько уж дней
не снимали ни шлема, ни латы.
Старость застанет
их где-то в бескрайних просторах,
В дом свой родимый
сумеют вернуться не скоро…
Даже дракон
затаится в бездонной пучине,
Хищник уходит
к себе на высокие холмы.
И, умирая,
к норе обернется лисица,
Как человеку
не помнить об отчем о доме?!
РАСПАДАЕТСЯ НАИСОВЕРШЕННОЕ
Начиная с момента рождения,
Словно мягкая глина,
подвержено всё изменениям,
И ничто не способно
избегнуть конца.
И ничто не способно
избегнуть конца -
Это участь любого,
даже сверхмудреца…
И от мыслей о том изнывают сердца!
Я драконов могучих хочу оседлать,
В Сокровенные горы надеюсь попасть.
В Сокровенные горы надеюсь попасть,
Дабы в дивном безмолвии там пребывать.
Я на Остров блаженных
в мечтах уношусь,
Я на Остров блаженных
в мечтах уношусь.
Вечным сном Сам Учитель
когда-то почил,
Над великими предками -
насыпь могил.
Над великими предками -
насыпь могил,
Ныне праздно живущих
ждет такой же удел…
Только муж благородный
о грядущем конце не скорбит:
Что поделать,
Коль время идет неустанно,
да не просто идет, а бежит!
ЦАО ПИ
(187-226)
ПЯТНАДЦАТЬ
Взойдя на вершину,
я вдаль устремляю свой взор,
Во множестве тянутся
узких расселин извивы.
Камфарных деревьев
стволы устремляются ввысь,
И пышная зелень
простор заполняет под ними.
Приятно для глаза
сиянье листвы и цветов.
Их нежная прелесть
все сущие краски вобрала.
Тоскующих птиц
над горами разносится клик,
От рыка тигриного
вихрь устремляется к скалам.
Ревущий медведь
неожиданно путь преградил
И, словно безумный,
грозится свирепым оскалом.
ПЕСНЬ О ЛУННОМ СВЕТЕ
Светил и созвездий
струятся лучи,
По глади скользя
запредельных морей.
Как ярок их свет,
как искрятся и блещут они!
И сливаются в дальней дали
просторы небес и земли…
Дальше носа
не видит глупец,
Мудрый зрит
и на тысячу лет.
Свет и тьма -
невозможны одно без другого,
Только как это
выразить словом?
ЦАО ЧЖИ
(192-232)
ПРЕПОДНОШУ В ДАР ВАН ЦАНЮ
Я сижу в одиночестве,
горькою думой объятый,
Вот бы взять и одеться,
да в Западный парк поскакать,
Где древесные кущи
застыли в цветущем наряде,
И прозрачною рябью
подернута озера гладь.
Там, средь волн,
в одиночестве плавает дикая утка,
Тщетно селезня
жалобным кликом надеясь призвать.
Всей душою хочу
оказаться с несчастною птицей,
Но ни лодки, увы,
ни челна не могу отыскать.
Как из памяти стерлись
былые мечты и дороги,
Что ни вижу вокруг -
заставляет сильнее страдать.
Слышу ветра
вокруг лишь печальные стоны,
И вечернее солнце
невозможно в пути задержать.
Коль дождем благодатным
всё сущее в мире омыто -
Вам ли надо бояться
под струи его не попасть?!
Отчего же, мой друг,
вы сегодня задумчиво-хмуры?
И печальное сердце
ожидает какую напасть?
* * *
Что толку стенать
да вздыхать тяжело,
Раз Небом самим
нам удел уготован?
И плакать напрасно
о брате родном,
Коль, скрывшись из глаз,
не объявится снова, -
Пусть дух одинокий
витает в знакомых местах,
Пока еще гроб
остается в столичных пределах…
И мы с тобой также
когда-то отсюда уйдем,
И в прах обратится
истлевшее бренное тело.
Как короток
людям отпущенный век -
Быстрее пройдет,
чем роса по утрам высыхает.
Мелькнут наши годы,
что солнца закатного луч,
Что тень или звук,
когда ночь неизбежно настанет.
Нам вечность металла и камня,
увы, не дана,
И мысли об этом
живущих терзают и ранят…